Своенравный Лутц

Если бы кто-то из болельщиков "королевы спорта" решил однажды расставить все легкоатлетические виды в зависимости от их популярности, на одном из последних мест оказались бы, надо полагать, прыжки в длину. В самом деле, с точки зрения человека, впервые попавшего на стадион и увидевшего состязания легкоатлетов, куда привлекательнее спортивное действо, порой драматическое по сюжету, разворачивающееся на беговой дорожке и в секторах для метаний.

Прыжков в длину словно не коснулось горячее дыхание времени, и все осталось так, как почти столетие назад, - разбегающийся спортсмен, который извечно стремится преодолеть силу земного притяжения, - брусок Для отталкивания - яма приземления.

Именно из такой ямы, чем-то напоминающей детскую песочницу, поднялся 16 лет назад американец Боб Бимон после совершенного им фантастического прыжка на 8,90.

"Прыжком в XXI век" окрестила достижение Бимона западная пресса. Падкая на сенсационные заголов на сей раз она в известной степени отразила первую реакцию и среди специалистов. Действительно, полет к границе 9 метров поражал воображение и сыграл определенную, как ни странно, отрицательную роль в развитии этого вида спорта. Прыжок Бимона казался сверхъестественным, недоступным ни психологическим, ни физическим возможностям человека.

К слову сказать, самому Бимону не только не удалось повторить свой выдающийся результат, но прыгнуть хотя бы на 8,40 метра.

Резонанс мирового рекорда чернокожего американца был столь велик, что заставил отказаться от выступлений многих известных прыгунов, понявших всю бесперспективность своих усилий и не пожелавших смириться с положением середнячков.

Но вот спал ажиотаж, поднятый вокруг действительно выдающегося достижения американца, и специалисты рассчитали, что теоретически даже лучший прыжок вполне возможен в наше время!

При этом неоднократно подчеркивалось, что Бимон установил рекорд в благоприятной разреженной атмосфере среднегорья (Мехико расположен на высоте 2240 метров над уровнем моря), спортсмен, выступающий в таких условиях, получает определенные преимущества. Так, в прыжках в длину, полагают специалисты, "эффект высокогорья" исчисляется 40 - 50 сантиметрами. Это означает, что, выступай Бимон в обычных условиях равнины, выполненный им прыжок равнялся бы 8,40 - 8,50 метра. Но и эти достижения в нормальных условиях казались тогда утопией.

И вот научный прогноз начал сбываться. В 1979 году в Монреале на соревнованиях на Кубок мира американец Ларри Мирикс прыгнул на 8,52 метра. Журналисты называли его рекордсменом мира среди спортсменов, выступающих на равнине. (Пока такие, раздельные для высокогорья и равнины, рекорды в легкой атлетике не фиксируются.)

Под шум аплодисментов, адресованных Мириксу, прошел почти незамеченным прыжок на 8,31 спортсмена из команды ГДР Лутца Домбровски.

Американцы, лидеры в этом виде легкой атлетики, почти неизменно первенствовавшие на олимпиадах, на Играх в Москве, как известно, из-за происков администрации Картера, не участвовали, и скептики поторопились объявить, что в прыжках в длину в их отсутствие вряд ли следует ожидать высоких достижений.

Но скептики были посрамлены. Результаты, показанные на Играх в Москве, превзошли все ожидания. Вот как прокомментировал итоги олимпийских состязаний Игорь Тер-Ованесян, заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер СССР, эксрекордсмен мира, неоднократный чемпион СССР, чемпион Европы, обладатель 2 бронзовых олимпийских наград, ныне руководящий подготовкой ведущих советских легкоатлетов.

- Выступления финалистов в прыжках в длину прошли на небывало высоком уровне - все восемь атлетов приземлились за восьмиметровой отметкой. Такого еще не знала история олимпиад. Особенно большое впечатление произвело на меня, явившегося свидетелем "рекорда века" Бимона и участвовавшего в пяти олимпиадах, выступление победителя - Лутца Домбровски из ГДР. Отлично зная особенности сектора в Лужниках (ветер там никогда не бывает устойчивым, а постоянно меняется), никогда и не предполагал, что в Москве можно прыгнуть так далеко - на восемь пятьдесят четыре. Впечатляет и вся серия нового олимпийского чемпиона, средний результат пяти его удачных попыток - восемь тридцать два (!).

- Что позволило Домбровски показать столь высокий результат? И что отличало его, на ваш взгляд, от других участников олимпийского финала? - спросила я Игоря Арамовича.

- При разбеге он напоминал мне каток, но мчащийся со скоростью гоночного автомобиля. Разбег выполнял необычайно мощно, напористо, не сбавляя скорости перед самым отталкиванием а, наоборот, набирая ее. Возможно, в чистой скорости остальные прыгуны и не уступят ему. Но вот так мощно пробежать последние метры перед самым отталкиванием мог только он. В целом техника нового рекордсмена Европы (он применяет стиль "прогнувшись") не отличается от общепринятой, а вот физические данные, и особенно скоростно-силовые качества, развиты У него превосходно.

- Может ли победный результат Домбровски в ближайшее время быть повторен несколькими спортсменами?

- Рекорд Европы, который улучшил Домбровски, вряд ли останется в ближайшее время рядовым результатом. Потому-то он и рекорд! Такое достижение не рождается каждый день и на каждых соревнованиях.

- Насколько реальна возможность превзойти результат Бимона, и какими качествами должен обладать такой спортсмен?

- Фантастический рекорд Бимона, оставаясь очень заметной вехой в истории прыжков в длину, тем не менее после достижений последних лет в условиях равнины уже не кажется таким недосягаемым, как полтора десятка лет назад. Прыжок на девять метров вполне по плечу лучшим атлетам современности, таким, как Домбровски, американец Карлтон Льюис - сильным, быстрым, мощным, обладающим рациональной техникой.

Столь лестный отзыв советского специалиста, хорошо известного и за рубежом, был сделан не ради красного словца. Преодоление восьмиметрового рубежа сразу всеми финалистами - именно такая плотность высоких результатов и позволила кандидату педагогических наук Игорю Тер-Ованесяну, заглядывая в обозримое будущее, дать столь радужный, оптимистичный прогноз для прыгунов в длину.

Любопытно, что всего за три недели до своего олимпийского триумфа 21-летний прыгун вообще не был уверен, выступит ли он на Олимпиаде. Из-за серьезной травмы ноги летом 1980 года Домбровски не стартовал ни разу, а потому не выполнил квалификационный норматив, дающий право на участие в Играх. Но уровень его готовности в это время был настолько высок, что официальные лица, поверив молодому спортсмену и его наставнику Гансу-Юргену Грютцнеру, организовали состязания, предоставив ему шанс завоевать путевку на Олимпиаду, и Лутц его не упустил. В лучшей своей попытке он "улетел" на 8,45 метра, повторив тогдашний рекорд Европы.

Основные олимпийские состязания прыгунов в длину, куда Домбровски и его товарищ по команде Франк Пашек попали без особого труда, были практически завершены после того, как Лутц, выступавший по жребию десятым, мощно и эффектно выполнил свою вторую попытку - 8,32. И хотя Домбровски еще не знал этого, он уже завоевал звание олимпийского чемпиона. Затем пропустил одну попытку. "Хотелось сохранить силы к моменту, когда состязания вступят в решающую фазу, - объяснит он позднее. - К тому времени страсти вокруг сектора слишком накалились, и я позволил себе небольшую передышку..."

Наиболее удачной оказалась пятая его попытка. Он начал ее с небольшого подскока и мощно помчался, наращивая скорость. Предпоследний шаг его был заметно укороченным, затем ... сильный стопорящий толчок, полет в воздухе, который на сей раз, так ему показалось, длился дольше обычного. Он быстро поднялся и остановился неподалеку, ожидая, пока судьи, использующие электронную рулетку, измерят его результат.

На табло зажглись цифры "854". Домбровски радостно запрыгал на месте, размахивая сжатыми в кулаки руками.

Так он стал первым спортсменом, который показал столь высокий результат в условиях равнины. Олимпийский чемпион завершил состязания еще одним отличным прыжком - на 8,34. Средний результат пяти выполненных им попыток был 8,32, что еще три недели назад превосходило его личное достижение. "Серебро" завоевал Франк Пашек, показавший во второй попытке 8,21 метра. Это означает, что Домбровски мог выиграть Олимпиаду любой из трех других своих попыток - 8,32 - 8,34 - 8,54.

Не сразу, не вдруг стал Лутц Домбровски сильным, быстрым атлетом, физическая и техническая подготовка которого произвела столь большое впечатление на советского ветерана в финале Московской олимпиады.

Лутц родился 25 июня 1959 года в Цвикау в большой дружной семье (у него 11 братьев и сестер), где среди семейных реликвий хранились и те немногие, что напоминали о спортивных достижениях отца - Хельмута. Спортивная одаренность мальчика, обнаруженная в детстве, очевидно, передалась по наследству. Но в отличие от отца, верного рыцаря "королевы спорта", сын бредил футболом. 10-летний Лутц не пропускал ни одной игры местной команды "Заксенринг", а когда предоставлялась возможность, даже выезжал в близлежащие города, чтобы поддержать своих любимцев. Мечта о карьере футбольной "звезды" затмила все остальное.

Судьбе было угодно распорядиться иначе. Поддавшись на уговоры взрослых товарищей, заметивших его незаурядные способности, Лутц начал посещать занятия легкоатлетической секции. Неизвестно, какие чувства испытывал опытный, знающий педагог Ганс-Юрген Грютцнер, сумевший распознать в ершистом 13-летнем пареньке будущего чемпиона, - радость от мысли, что с таким талантом, как Лутц, интересно работать, или озабоченность, ибо разглядел и непокорный, упрямый характер будущего ученика, понял, что придется немало повозиться, прежде чем из парня выйдет толк.

Надев легкоатлетические шиповки, Лутц не переставал думать, как бы сменить их на любимые бутсы. Свои занятия легкой атлетикой он рассматривал как необходимый разбег к футболу. Умея быстро бегать, высоко и далеко прыгать, он, Лутц, сразу обратит на себя внимание и тогда...

В 14 лет Домбровски завоевал 2 серебряные награды на первенстве ГДР для школьников в прыжках в длину и в тройном прыжке.

Радуя и огорчая своего тренера, Лутц, выслушивая нотации, соглашался с его критикой, давал самое честное слово исправиться и не перечить наставнику, но... по-прежнему все делал по-своему, испытывая терпение учителя. Теперь он вдруг решил, что хочет пойти по стопам отца и стать десятиборцем или по крайней мере остановить свой выбор на тройном прыжке вопреки глубокому убеждению тренера, который считал, что Лутца ждала удача именно в прыжках в длину.

Соглашаясь, Лутц все-таки львиную долю времени стал отдавать тройному прыжку.

Наблюдая за ершистым парнем, который, однако, был и трудолюбивым и целеустремленным, тренер решил- таки изменить тактику, перейдя от наставлений к убеждению.

Лутц рос наблюдательным, хоть и своенравным, и с удовольствием внимал речам старших, когда с ним обращались, как с равным. На это и рассчитывал Грютцнер, готовясь к серьезному "мужскому", как он предупредил своего ученика, разговору. Тренер, оставшись с глазу на глаз с воспитанником, пытался его убедить, что и футболисту, и хорошему десятиборцу нужна прежде всего разносторонняя общефизическая подготовка, которой невозможно достичь, не выполняя большого объема всевозможных развивающих упражнений и движений с отягощениями.

- Ты, вообще-то, встречал когда-нибудь большого мастера футбола с фигурой дистрофика, падающего после первого же легкого столкновения с соперником?

С некоторых пор тренер начал говорить с Лутцем, как с равным. А что может быть для вчерашнего несмышленыша приятнее, чем вот такой мужской разговор, где права сторон абсолютно равны.

Расчет педагога оказался верным, паренек из рабочей семьи ничего не умел, да и не хотел делать вполсилы, оставаясь середнячком. Если уж быть футболистом, то обязательно "звездой", а прыгуном, так непременно выдающимся. В душе он все-таки не хотел соглашаться и отказываться от полюбившегося ему тройного, но на сей раз просто уступил настояниям тренера, решив посмотреть, что из этого выйдет.

Целенаправленная работа не замедлила сказаться на росте результатов в обеих прыжковых дисциплинах.

Предметом же особой гордости отца было достижение Лутца в прыжках в длину - 7,13, оно хотя и уступало его личному рекорду - 7,18, но подтверждало родительские надежды, к тому же Хельмут добился наибольших успехов в 19 лет, а его сыну едва минуло 16.

В олимпийском, 1976-м ему не было равных среди сверстников: Домбровски выиграл зимний национальный чемпионат для юниоров в двух видах и завоевал право впервые представлять национальную сборную на традиционном матче юниоров СССР - ГДР.

Состязания эти, всегда проходившие в острой борьбе и открывшие миру немало будущих "звезд" первой величины (именно на подобных матчах одержали свои первые победы рекордсменка мира в беге на 100 метров Марлиз Гёр и экс-рекордсмен мира в прыжках в высоту Владимир Ященко), очень динамичны, но и компактны. Вот почему тренеры сборной ГДР поставили Домбровски перед выбором: длина или тройной. Он, конечно же, предпочел любимый им тройной и... провалился.

"Упрямство ради упрямства редко когда приводит к успеху, и не только в спорте" - примерно таков был смысл комментариев Грютцнера после выступления Лутца в Ленинграде (там тогда состоялся матч). На сей раз тренер позволил излить все накопившееся недовольство непокорным учеником.

- Я уже устал напоминать ему, что его призвание - прыжки в длину. Там, и только там, его ждет настоящий успех. Но медали не падают с неба. Надо серьезно, очень серьезно и помногу работать, - сказал он после того, как Домбровски завершил состязания в тройном прыжке, заняв третье место (из четырех).

- Спасибо на добром слове, - отвечал Лутц. - Но почему, спрашивается, мне не стать десятиборцем? Сейчас я пробегаю стометровку за 11,0 и прыгаю в высоту на 1,95, но хочу все-таки сосредоточить свое внимание на двух уже избранных видах, - сказал он одному из журналистов. - И эта неудача, временная, случайная, отнюдь не поколебала меня в своем решении.

И снова, в который уже раз, Грютцнер оказался в тупике. И пока он думал, как бы образумить своего не в меру самоуверенного воспитанника, Лутц удивил всех, но прежде всего своего наставника, прыгнув в длину 7,55, - семейный рекорд Домбровски пал. Но это было только началом. За этой последовала еще одна приятная неожиданность: 17-летний юноша, год назад занимавший в списках лучших легкоатлетов ГДР скромное 20-е место в прыжках в длину, стал в 1976 году лидером в трой, ном прыжке - 16,14 метра.

Однако тренер, знающий и все понимающий, оказался и на сей раз прав. Через год Домбровски приостановился в своем росте. Он остался только четвертым в своем излюбленном тройном, выступая в радушном шахтерском городке Донецке на европейском первенстве юниоров.

Беда, как говорится, не приходит одна. Еще не полностью сформировавшийся организм юноши не был готов к двойным нагрузкам, и потому одна за другой последовали несколько травм, а последняя и вовсе закончилась печально: пришлось оперировать колено. А посему о спорте и прыжках временно пришлось забыть.

Вынужденное бездействие пошло ему на пользу, во всяком случае, времени для серьезных раздумий было предостаточно. Такой характер, каким природа наделила Лутца, не меняется вдруг. Нет, Лутц по-прежнему оставался Лутцем. И все-таки он стал немного иным. То ли груз неудач, горький опыт сыграли свою положительную роль, то ли что иное, но подготовку к сезону 1979 года он начал, как никогда, серьезно и целенаправленно выполнял практически все тренерские рекомендации. Занятия, как и прежде, носили разносторонний характер, но сейчас были гораздо интенсивнее, объемнее. И это не прошло бесследно. Уже через несколько месяцев Лутц почувствовал, что стал сильнее, быстрее. Об этом же говорили и результаты в отдельных видах. Так, стометровку он пробегал теперь "с ходу" за 9,7 секунды, а в высоту прыгал на 2 метра.

Зиму 1979 года Домбровски начал многообещающе, в первом же старте приземлился у 8-метровой отметки. Но здесь вновь сказались его чудачества, которые закончились и на сей раз печально. Лутц вспомнил об увлечении своей юности и решил немного побаловаться с футбольным мячом, а скорее всего, попытался произвести впечатление на товарищей своим искусством. Юношеская горячность и желание покрасоваться обошлись ему дорого: Лутц сломал ногу. Месяц провалялся в гипсе и еще две недели только разминал мышцы после вынужденного ничегонеделания.

Травма эта почти напрочь перечеркнула их нелегкую совместную работу. Трудно даже представить, каких уси- С°Й стоило всегда корректному Грютцнеру не разразиться бранью в адрес Лутца, который, видимо, всю жизнь будет бенком. На сей раз урок, кажется, пошел впрок. Врачи не очень спешили с разрешением, и когда Лутц наконец- то приступил к тренировкам, то занимался с удвоенной энергией, наверстывая упущенное время. В мае он вновь удивил тренера (на сей раз сюрприз был приятным): на состязаниях Домбровски прыгнул пять раз за отметку 8 метров. Было от чего прийти в волнение: он, как никогда и никто, был близок к национальному рекорду, установленному Клаусом Беером еще в 1968 году в высокогорном Мехико. Сам он относился к этому вполне спокойно: "Рекорду недолго осталось жить, улучшу его в самом ближайшем будущем". А может быть, скрывал волнение под юношеской бравадой. И тем не менее Лутц именно так и сделал - выиграл чемпионат ГДР, первенствовал в состязаниях на Кубок Европы, где и пал национальный рекорд. На Кубке мира его фамилия значилась во второй строчке итогового протокола, вслед за Мириксом.

Трудно, пожалуй, желать лучшего для молодого, растущего спортсмена. Но сам он не был полностью удовлетворен итогами года, ведь тренер и думать запретил о тройном прыжке, и Лутц временно с этим согласился. Но никто не мог ему запретить высказываться по этому поводу, что Домбровски и не преминул сделать.

- Несмотря на высокие результаты в прыжках в длину, тройной остается моей первой любовью, - заявил он в беседе с журналистами.

Что было потом, читателю уже известно: новая травма и снова бесконечные, до хрипоты, споры с Грютцнером, который просил, настаивал, убеждал. На сей раз Лутц оказался покорным. Может быть, просто понял, что отступать дальше некуда. До Олимпиады оставалось менее полугода.

Словом, началась упорная, кропотливая работа, далеко не всегда дарящая только радость. Через горечь сомнений и тяжкий труд прошли они вместе, прежде чем Лутцу удалось доказать свое право на участие в Олимпиаде.

Положившись всецело на опыт тренера, Лутц, однако, продолжал упрямиться, проявляя свою самостоятельность, по мнению Грютцнера, в самых неподходящих вопросах. Так, он наотрез отказался пользоваться при разбеге контрольными отметками (большинство прыгунов применяют их, чтобы проверить скорость разбега и избежать заступов). Накануне соревнований предпочитал ограничиваться одиночными пробежками, вместо того чтобы (это считается общепринятым) совершить несколько контрольных прыжков с полного и укороченного разбега. Разбег он начинал в отличие от большинства прыгунов почти в вертикальном положении, что, по мнению специалистов, мешает быстро набрать скорость. Наконец, Лутц предпочитал в ходе состязаний пропускать одну, две попытки, а это, полагал тренер, было непростительной роскошью. Он мог даже уйти с тренировки раньше времени, решив, что уже получил изрядную порцию нагрузки.

Вот таким своенравным, сложным рос этот спортсмен, такими непростыми были его взаимоотношения с тренером. Сейчас трудно сказать, может быть, слепая покорность и не сделала бы из него рекордсмена Европы, олимпийского чемпиона. Но факт остается фактом: Лутц не вписывался ни в какие рамки, он не хотел быть на кого-то похожим, а предпочитал оставаться самим собой - Лутцем Домбровски.

- Действительно, я иногда пропускаю попытки. Потому что хочу сосредоточиться на оставшихся прыжках. Убедился, это - лучшее средство борьбы с соперниками. Ведь, в конце концов, спортсмену дается шесть попыток, и одна-две пропущенные не играют существенной роли.

Наконец, он позволил себе высказывание, которое как нельзя лучше характеризует его индивидуальность (или своеволие в зависимости от того, как его расценивать): "Контрольные отметки? Они мне не нужны. В прыжках в длину все происходит слишком быстро, чтобы обращать на это внимание. Еще в начале спортивных выступлений убедился, что мне так удобнее".

...У этой истории нет традиционного счастливого конца. Точнее, с олимпийской победой, сделавшей Домбровски всемирно известным спортсменом, его вечные споры и разногласия с тренером не окончились. И Грютцнер разрешил ему (в который уже раз!) поступить по- своему: в послеолимпийском сезоне спортсмен соревновался только в своей излюбленной дисциплине - тройном прыжке. Но вновь оказался прав тренер: Лутц не снискал лавров на новом поприще, на крупнейших турнирах неизменно оставаясь за чертой призеров и ничем особенным не выделяясь. Результат 16,33 (более чем скромный, по современным меркам), показанный им в том сезоне, должен был бы заставить его всерьез прислушаться к мнению тренера. Но надолго ли хватит его почтительности и молчаливого терпеливого согласия?