Два человека по имени Томс

...Гонщик вразвалочку подошел к велосипеду. Нехотя взобрался в седло. Надвинул на глаза вытянутый блестящий шлем. Поехал как ни в чем не бывало по велогородку. Колесо поперек - постоял, лениво огляделся по сторонам, колесо вперед - покатился по городку, как по ярмарке. Увидит знакомое лицо - вежливо приподнимет каску, как шляпу, учтиво склонит голову. И тут же снова глаза наполняются тоской и безразличием. Скучно, ох как скучно, говорят они, соснуть, что ли?

Может, ничего странного в этой сценке и не было бы - скучает себе человек, что за невидаль, если бы в это самое время на полотне олимпийского трека в Крылатском, в двух шагах от гонщика, не происходили вещи удивительные. Пока наш знакомый откровенно зевал, участники олимпийской гонки на время на километр, которая называется коротко и хлестко - гит, один за другим крушили мировой рекорд для крытых велодромов бельгийца Серкю. Рекорд был с виду солидный, внушительный - 1 минута 06,76 секунды, прочно и гордо держался уже целых 16 лет, а тут за какие-то полчаса с ним разделались уже семь гонщиков. И самый ощутимый и болезненный урон рекорду Серкю нанес молодой Александр Панфилов из сборной СССР. В семнадцатом заезде, танцуя на педалях, он яростно пролетел по деревянному полотну три круга и на финиш примчался за 1.04,84.

Панфилов радостно вскидывал вверх руки в перчатках, обрезанных на пальцах, раскачивался, как хмельной, из стороны в сторону и, казалось, не будь тугих креплений на педалях, вылетел бы от счастья из седла. Ликовали тренеры, гудели трибуны. А наш знакомый тем временем там, в городке, лишь вздрогнул от шума, покосился на табло и чуть заметно вздохнул. И тогда диктор объявил его имя: "Лотар Томс!" Его вызывали на старт. Он подъехал к жирной белой черте, перерезавшей полотно сверху вниз.

И вдруг Томс проснулся. Куда только девалось сонное выражение лица! Едва судья отпустил его машину со старта, он резко встал на педали и, обрушивая на них всю мощь своего тела, заставил машину рвануться с места. Та, поскрипывая от напряжения туклипсами, безропотно подчинилась гонщику и начала набирать обороты. Ноги гонщика работали, как хорошо смазанные поршни, и скорость росла стремительно и неудержимо. Уже после первого круга из трех был повержен график и Серкю, и Панфилова, и всех тех, кто уже выходил на полотно трека. А гонщик все гнал и гнал свою машину со скрученным в бараний рог рулем по замкнутому кругу к единственному выходу - финишу.

Замерли трибуны. Цифры еще бешено плясали на табло, когда гонщик ворвался на последнюю прямую и с неистовой жаждой победы ринулся к финишу. Цифры на табло остановились - 1.02,955. По треку пронесся восторженный вздох.

Было отчего прийти в восторг. Цифры означали, что гонщик промчался дистанцию с фантастической скоростью - 57,188 километра в час - скоростью курьерского поезда. Такого еще не знали ни одна олимпиада, ни один трековый турнир. Не знали ни до, не знают ни после того незабываемого дня 22 июля 1980 года, когда 24-летний Лотар Томс из команды ГДР стал олимпийским чемпионом в Москве. Его гонка в Крылатском вошла в историю велоспорта одной из самых ярких страниц.

Когда после победы у Томса спросили, как ему удалось развить такую невиданную скорость, он улыбнулся:

- Да ведь у меня был надежный союзник - прекрасный московский трек. Ничего подобного в своей жизни я не видел. Главное достоинство велодрома - его полотно. Оно уложено так мастерски, что при выходе с прямой на вираж скорость не гасится, как бывает обычно. Это дает возможность проходить всю дистанцию в предельно высоком темпе. Уверен, что в Крылатском еще родятся великолепные рекорды. Я преклоняюсь перед теми, кто построил этот чудо-трек.

Один из журналистов написал о нем: "Он выступает как бы в двух лицах. Вне трека невозмутим, даже флегматичен, на треке - яростен, неукротим. Словно два разных человека живут в этом Томсе!"

Что ж, в принципе так оно, наверное, и есть, во всяком случае, если иметь в виду внешнюю сторону дела, - в этом не трудно убедиться, увидев Томса на любых соревнованиях. Но двух так не похожих с виду Томсов, несомненно, объединяет внутренняя гармония: целеустремленность, собранность, удивительное искусство подчинять себя главной цели и еще последовательность - всегда и во всем. Ну а внешние проявления - это лишь маска, своеобразная игра со своими нервами и с соперниками, расчет тут прост: известно, что многие главные конкуренты "скисали" уже до старта, едва увидев беспечное выражение лица Томса.

Лотар родом из маленького городка Губен - это в 8 километрах от Котбуса. Там закончил школу, там после школы работал автослесарем в одной из мастерских. Профессия эта в будущем весьма пригодилась ему - он умеет собрать и разобрать с закрытыми глазами до последнего винтика любой велосипед и мгновенно починить любую поломку, так что порой к нему за помощью обращаются даже всезнающие механики. Работая в мастерской, Томе учился на отделении техники в Институте железнодорожного транспорта, особенно преуспевал в точных науках. Не отсюда ли "конструкторский", аналитический склад ума у гонщика Томса: каждое его движение в гонке выверено с математической точностью, каждое решение расчетливо продумано.

У него никогда не было недостатка в друзьях. Его любили и в школе, и в институте, и позднее в сборной страны - за общительный и легкий нрав, добрый и открытый характер. Когда к нему пришла известность, в Котбусе, где он живет теперь с семьей, Томса избрали депутатом городского совета, там он возглавляет комиссию по делам молодежи и спорта. Мальчишки Котбуса, которые без ума от своего кумира, ходят за ним буквально по пятам, ловя каждое его слово, каждый совет.

Когда-то и он мечтал о лаврах знаменитых и неподражаемых гонщиков ГДР - Шура, Амплера, Пешеля, во всем старался подражать им. В выходные дни отправлялся на стареньком, вычищенном до блеска велосипеде в Котбус: там устраивались массовые велопробеги, и в авангарде пестрой велотолпы часто можно было заметить худого белокурого мальчишку с блестящими от азарта глазами. Он уже представлял себя непобедимым гонщиком.

Как о самом счастливом мгновении в жизни вспоминает тот день, когда переступил порог котбусского спортклуба, где велосекцию вел тренер Герд Мюллер - тонкий знаток мальчишеских сердец. Было это весной 1970 года, Лотару только-только исполнилось четырнадцать. Он с ужасом думал о том, что его не примут, что он неуклюж и неловок для гонщика, но Мюллер, присмотревшись к новичку и оценив ситуацию, не только записал мальчишку в секцию, но и сразу дал ему настоящий гоночный велосипед. Лотар с трепетом взобрался в седло и тут же забыл обо всем на свете. На этом первом в своей жизни гоночном велосипеде он и начал погоню за своей мечтой.

Лотара, мечтавшего о лаврах шоссейного "короля", Мюллер тем не менее определил на трек: считал, что там юноша быстрее и полнее раскроет себя, свой характер. Лотару же казалось, что он умрет от тоски, как в застенке, в трековом круге - с виду замкнутом, унылом. Но - о, чудо! - именно на треке он познал вкус скорости и, главное, уверенность в себе.

В трековой программе немало увлекательных гонок, и самой увлекательной во все времена считался спринт - взрывной, хитроумный, интригующий. Гит же на его фоне выглядел будничным, бесхитростным. И в самом деле, сел в седло и крути себе в тоскливом одиночестве педали три круга, никакой вроде зримой борьбы, никакой интриги. А между тем скучный на первый взгляд гит требует выносливости, трезвого расчета, риска, тактической мудрости. Недаром даже такие прославленные спринтеры, как француз Даниэль Морелон и Сергей Копылов из сборной СССР, в конце концов, разделили свою любовь между спринтом и гитом и в последнем виде весьма преуспели. Привязанность же Томса была и навсегда осталась единственной - гонка на километр. И именно он внес в эту гонку и свежесть, и новые скорости, и свой неповторимый стиль. Этому стилю сейчас многие подражают, и порой на треках мира при виде какого-нибудь незнакомого гонщика, проходящего дистанцию, кто-то обязательно воскликнет: "Позвольте, да не Томс ли это? Очень похож".

Но в то время, когда юный воспитанник Мюллера только учился, на треках мира блистали знаменитые гитовики, а самыми знаменитыми из них были Эдуард Рапп из советской команды, датчанин Нильс Фредборг и Клаус Юрген Грюнке, соотечественник и любимец Томса. Именно эта троица, деля между собой олимпийские и мировые лавры, довела скорости гита в непримиримой борьбе между собой до высочайших отметок. Точку в извечном споре старых соперников и друзей поставил Фредборг: на рекордном полотне высокогорного трека в Мехико он промчался километр быстрее 1 минуты 4 секунд. Трое как бы бросали своим преемникам: "Мы свое дело сделали. А теперь посмотрим, на что способны вы". Специалисты взгрустнули: когда-то теперь вырастет гонщик, который будет столь же упрям, как Рапп, столь же дерзок, как Грюнке, и столь же отважен, как Фредборг.

Но ждать пришлось недолго.

Да, Томс с завидной последовательностью шел к признанию. Уже в 1975 году он дебютировал на чемпионате ГДР и неожиданно для многих занял второе место. Тренеры расценили это как успех, назвали выступление новичка впечатляющим. Но второе место Томса не устраивало. В начале сезона 1977 года он превзошел тогда еще официальный рекорд все того же Серкю - 1.04,73, правда, сделал это на неофициальных соревнованиях - на крытом треке Вены. Тогда-то все поняли, что этому парню из Котбуса по плечу любые высоты. И в конце лета свершилась давняя мечта Томса: он стал "королем" гита, выиграв мировой чемпионат в венесуэльском городе Сан-Кристобаль. Еще кое-кто расценивал этот успех как сенсацию, еще находили огрехи в технике и тактике 19-летнего "выскочки", а тот мало обращал внимания на пессимистов. Остановить его уже было невозможно.

Вскоре победы потянулись за ним, как шлейф за коронованной особой. Еще трижды он не знал себе равных на мировых первенствах - в 1978, 1979 и 1981 годах, в "перерыве" между ними выиграл олимпийское "золото" в Москве. Выходило, что в течение пяти лет он ни разу никому не уступил - такой долгой и безраздельной власти не было еще ни у кого. Так Томс стал самой яркой фигурой в мировом трековом велоспорте, и ему прочили лидерство по крайней мере еще на несколько лет.

Но спорт не терпит догм, стояния на месте - тем он, верно, и прекрасен. Когда-то Томс развеял миф о незыблемости рекордов своих предшественников. Настало время, когда и ему пришлось уступить. Правда, в 1982 году в Англии и через год в Швейцарии ему вновь нашлось место на мировом пьедестале, но только на второй и третьей ступенях. На этот раз удача улыбнулась молодым: в Англии 21-летнему Фроде Шмидтке из ФРГ, а в Швейцарии 23-летнему Сергею Копылову - тому самому Копылову, который уже дважды до этого был чемпионом мира в спринте и вот теперь стал "королем" гита.

В блестящие победы и высокие скорости новых чемпионов внес свою лепту и Томс. Только один его авторитет, только одно то, что он, четырехкратный чемпион мира, появлялся на треке, заставляло молодежь сражаться отчаянно, с удвоенной энергией. Победить Томса - эта мечта словно гнала их к финишу, к победе. И 27-летний Томс, приняв вызов молодых, вел гонки по-юношески задорно, словно и не было за плечами более десятка лет изнурительных поединков. И когда он со спокойной улыбкой пожимал на пьедестале руки новым чемпионам, фотографы не скупились на пленку. Это было так трогательно и символично: кумир сдавал свои чемпионские полномочия, сдавал, что называется, из рук в руки.

Но значило ли это, что Томе сдался?

Сразу же после красивой победы Копылова на швейцарском треке "Орликон" Томс, обделенный вниманием и прессы и публики, устало сидел в велогородке под большим оранжевым зонтиком и, опустив голову, держал за шнурок свой исцарапанный в сражениях шлем. Он был безучастен к шуму трибун и ко всему, что происходило вокруг. Казалось, гонщик задремал. Но когда я подсел рядом и задал ему вопрос, он встрепенулся, глаза лихорадочно заблестели:

- Вы спрашиваете, намерен ли я уходить? Но почему я должен уходить?

- Два поражения подряд - урон чувствительный, не правда ли?

- Ах, вы об этом... Плох тот гонщик, которого пусть даже горькая неудача может выбить из седла. Нет, я чувствую в себе еще достаточно сил, чтобы постоять за себя и свою репутацию. Уйду лишь тогда, когда пройдет это чувство, эта уверенность.

- Говорят, у каждого велосипедиста есть гонка его мечты - та, которую бы он хотел повторить. Есть ли такая гонка у вас?

Он зажмурился, улыбнулся чему-то своему, будто вспоминал нечто очень близкое и дорогое:

- Что ж, я хотел бы еще раз пережить подобное тому, что пережил на олимпийском треке в Крылатском. Это была лучшая гонка в моей жизни - такое на забывается. - И добавил: - Но прошлое не возвращается. Надо думать о будущем. И я не теряю надежды, что гонка моей мечты еще впереди.

...В той гонке, скорее всего, все будет так же, как в Москве. Сначала он будет лениво кататься по велогородку: колесо поперек - постоит, безразлично оглядываясь по сторонам, колесо вперед - покатится по городку, как по ярмарке. А потом прозвучит его имя: "Лотар Томс!" - и он поедет на старт.

Сбудется ли его надежда, выиграет ли он ту гонку своей мечты? Кто знает. Но наверняка, как и прежде, на старте он преобразится - яростно пойдет в атаку на время, и машина будет лететь под ним легко и весело.