Вершины года

Относительно недоступен... (Николай Долгополов)

Удача, везение, или, как говорят спортсмены, фарт - понятия хрупкие и весьма растяжимые. Но должно же кому-то везти и по-крупному, по-настоящему? А может, доцент Московского института стали и сплавов, он же знаменитый полярный путешественник Шпаро Дмитрий Игоревич действительно родился в рубашке?

...Ставший за полторы недели воздушных мытарств чуть не родным, Ан-74 совершает заключительный перелет: почти неведомый миру поселок Чокурдах - Москва.

Выражение "как сельди в бочке" в данном случае имеет стопроцентно верный смысл. Самолет от кабины до хвоста забит замученными участниками перехода СП-26 - полюс относительной недоступности - СП-27, устало-поникшими журналистами, экспедиционными грузами и собственной аппаратурой - полеты-то испытательные. Все, кроме летчиков, уже сделали свое дело: дошли, написали, передали. И теперь спят вповалку, нога к ноге, плечо к плечу. В хвосте, устроившись на ка-кой-то канистре, восседает Шпаро в полной походной форме. И разборчивым своим почерком покрывает и покрывает страничку за страничкой. Что пишет? О чем? Куда? К чему спешка? Позади - 700 километров пути. 38 дней перехода и неделя нервного ожидания борта на СП-27. Впереди встреча, смеем верить, торжественная, в Москве, до которой часов 12 лета в условиях, деликатно названных руководителем испытаний Игорем Деомидовичем Бабенко "дискомфортными". А Дмитрий пишет и пишет, обогревая озябшие пальцы - студено в грузовом Ане.

- Что пишешь, Дима?

Шпаро слегка отвлекается от текста.

- Просили из "Советской России" срочно подвести итоги экспедиции и сегодня же передать,

- Откуда передавать? - поражаюсь я.

- Сядем же где-нибудь. Дозвонюсь до Москвы. Оттуда нас вызовут...

Дивлюсь шпаровскому сверхоптимизму и тотчас, привалившись к могучей спине Васи Шишкарева, проваливаюсь в сон.

- Печора, Печора,- будит нас Володя Леденев.

- Заправимся и минут через 40 вперед - до Москвы часа четыре,- радует кто-то из летчиков.

И первая со сна мысль почему-то о том, что Шпаро трудился зря. За 40 минут до столицы, пожалуй, и дозвонится. А материала, конечно, не передать.

Галина Чистякова перед попыткой

...Всю разношерстную вереницу спутников ведут с почетом в комнату депутатов. Поят чаем, расспрашивают, задавая десятки раз слышанные за эти дни вопросы. В тепле быстро размаривает. Хорошо: до дома совсем чуть-чуть... Но надо же - подарочек! В уютную комнату врывается: "Шереметьево не принимает - ждать пару часов, не меньше". Шпаро дозванивается, дожидается вызова и спокойно, не торопясь, диктует. Завтра утром прочитаем материал в газете.

Баловень судьбы? Человек, покоривший в 1979 году на лыжах Северный полюс и прошедший в 86-м в кромешной тьме полярной ночи и в пятидесятиградусные морозы до полюса относительной недоступности. Ученый. Автор множества книг, естественно, о Севере, и сотен статей о нем же. Кавалер ордена Ленина и лауреат премии Ленинского комсомола. Заслуженный мастер спорта и почетный полярник... Закрываю список, хотя мог бы его легко продолжить.

Итак, безоблачная жизнь в свете юпитеров телевизионного "Клуба путешественников" под аплодисменты поклонников и под одобрительные кивки самодовольного ведущего? Если бы... Жизнь не уставая подбрасывает нам вечные загадки. Так было и с экспедицией Шпаро, полтора десятка лет работающей при газете "Комсомольская правда". В 1979 году ребята первыми дошли на лыжах до Северного полюса. Но получилось, что с той поры громких походов совершить никак не удавалось. Слава, ордена, почет - и почти сразу же - безвестность. Дело не в тщеславии. Угнетало иное: планы, мечты, дело и увлечение как бы застыли, заледенели. То был странный этап в жизни экспедиции.

Вдруг возобладала точка зрения людей, которых я условно окрестил "нукчемистами". Думаю, не обошлось без встреч с ними и у вас, читатель. Одно время они было сделались крайне активными в своей безактивности. Впрочем, "нукчемисты" ведут свой древний и бесполезный род со времен незапамятных.

Сотни и тысячи раз отправлялись смелые, умные люди в незнаемое. И точно столько же раз слышалось им вдогонку, а то и под руку недоуменное: "Ну к чему это, к чему?"

Не об этих ли "ну к чему?" сказано в Политическом докладе Центрального Комитета КПСС XXVII съезду: "Проблемы в развитии страны нарастали быстрее, чем решались. Инертность, застылость форм и методов управления, снижение динамизма в работе, нарастание бюрократизма - все это наносило немалый ущерб делу. В жизни общества начали проступать застойные явления".

Доказывать, спорить, убеждать было всегда сложнее, чем просто взять и запретить. Есть что вспомнить по этому поводу полярному штурману Валентину Аккуратову, который первым в мире совершил посадку на полюсе относительной недоступности. Во время одного из арктических полетов они с летчиком Иваном Черевичным получили радиограмму: "Немедленно возвращайтесь на базу. Стоимость горючего будет удержана из зарплаты экипажа". Попыхивая трубкой, Валентин Иванович вспоминает эпизод почти полувековой давности с улыбкой. Только нет в улыбке настоящей веселости. Мало кому так понятны и близки трудности полярной экспедиции "Комсомольской правды", как Аккуратову. И хотя бы даже из-за одного этого полярный штурман, член штаба по проведению перехода СП-26 - СП-27, его горячий сторонник.

Взял и пошел... Как бы не так. Несколько лет уходит на подготовку путешествия, подобного совершенному Дмитрием Шпаро и его ребятами. Знаком с Дмитрием второй десяток лет. И не могу отделаться от одного наблюдения. Процесс пробивания, согласовывания, утряски отнимает не меньше сил и нервов, чем сам путь. Дивлюсь Диминой энергии. Писать бы с него диссертации на тему "Умение добиваться своего". Шпаро никогда не теряет оптимизма, которым одаривает всех. Никогда не замечал в нем уныния, растерянности. Аккуратный, собранный и сосредоточенный, он и видом, и поведением непроизвольно внушает: в жизни нет ничего невозможного. Надо обязательно верить, надеяться и до конца биться за мечту.

Прыжки в длину

Общение со Шпаро и его ребятами - отличная школа. Кажется, они все могут, им все под силу. Не хватает времени, нет здоровья, пропало желание - от парней из экспедиции этих слов, которые произнести легче всего на свете, не услышишь.

Ну какой шанс пробиться в состав тогда уже известной в среде путешественников группы имел Вася Шишкарев? Никого не отпугивая, напишу, что экспедиция во главе со Шпаро и ее научным руководителем Юрием Хмелевским совершила первый переход в ныне далеком 1970 году. Группа, как говорят туристы, схоженная. И тем не менее в спортотдел "Комсомолки" с завидной регулярностью приходят десятки писем: примите в экспедицию. Ни одно послание не осталось Дмитрием Шпаро не прочитанным. Среди потока просьб-предложений мелькнуло письмо из казахского городка с труднопроизносимым названием. Скромному рабочему пареньку ответили традиционно и не слишком ободряюще. Благодарим, мол, за внимание. Дерзайте, тренируйтесь и не забывайте сообщать об успехах. Адресат неожиданно воспринял письмо как руководство к действию. Разбил у себя дома палатку, где благополучно перезимовал, не возвращаясь в тепло и уют даже при трескучих морозах с ветрами. Не действовали ни насмешки соседей, ни уговоры встревоженных родственников. Отстали и следящие за правопорядком. "Зимовщик" доходчиво объяснил: "Готовлюсь к походу на Северный полюс, никаких нарушений не допускаю". Закаляясь, купался в снегу, бегал кроссы, таскал тяжести и по-военному четко рапортовал о проделанном в "Комсомольскую правду".

Завязалась переписка, которая все оживлялась и оживлялась. Ее пиком явилось приглашение к личному знакомству. Василий Шишкарев прибыл в редакцию и всем очень понравился: огромное желание быть полезным делу, простота и отменнейшее здоровье. Его вызвали на тренировочный сбор, он и там доказал свою незаменимость, после чего стал полноправным членом экспедиции.

Но кто бы ни приходил в экспедицию, лидером ее оставался неизменно Шпаро. Никогда не видел, чтобы чьи-то еще указания исполнялись с подобной неукоснительностью, старанием и пониманием. Никаких переспрашиваний и недовольств.

И в этом причина того, что, несмотря на все препоны, преграды и передряги, экспедиция в нелегкий для себя период выжила, не раскололась. Слабые духом, да и не только слабые, могли бы отчаяться. Они - тренировались. Два дня в неделю в спортзале "Правды" и бассейне. Как доставалось штанге! Железные блины, казалось, не выдержат. Игра в футбол с хоккейной жестокостью, с силовыми приемами. В стужу, на удивленье закутанным, спешащим прохожим, делали зарядку в легоньких тренировочных костюмах или до пояса обнаженными. По воскресеньям испытывали себя покруче. Зимой набивали рюкзаки грузом в полцентнера - кирпичи или канистры с водой (по выбору), и всем коллективом - на 20-километровый лыжный пробег. В остальные времена года - кроссы. Форму физическую набрали великолепную. Всей командой без исключения стартовали в массовых состязаниях. Уверенно одолевали дистанцию марафона. Совершили беговой виток: "100 километров вокруг города Одессы".

Добежали все, кроме одного, новичка экспедиции, студента МИСиС Саши Беляева. Он пришел вместе с другими в отдел спорта "Комсомолки", был невесел: "Ногу натер. Сошел и подвел всех. Вдруг отчислят?" Не отчислили. Шел естественный процесс. Экспедиция пополнялась новобранцами, которым поначалу было не сравниться с натренированными "старичками". Сейчас аспирант Александр Беляев - комсорг экспедиции, и потягаться с ним на равных из всей экспедиции может, наверное, один Вася Шишкарев.

Соперницы все во внимании

Как-то беседовал с ученым-психологом Михаилом Алексеевичем Новиковым. В 79-м он встречал маршрутную группу на Северном полюсе, хорошо знает каждого из парней. И с профессиональной точки зрения причину успехов экспедиции видит в стопроцентной психологической совместимости. "Мы с ними проводили тесты. Посмотрел на результаты и, если бы не видел испытаний собственными глазами, не поверил,- не перестает удивляться ученый.- Коллектив идеальный, с ярко выраженным лидером".

Они стали единым целым. Никому из ребят и в голову не приходит выделить кого-либо из сыгранной, сплоченной команды. Еще раз перебираю их радиограммы с маршрута: "Один из нас провалился в воду...", "Один из нас немного прихворнул". "Кто?" - спрашивали мы. И ответ радиста Анатолия Мельникова был неизменен: "Один из нас". Один для них - это все. Все для них - это один. Вот в чем высшая суть их совместимости.

Скоро полтора десятка лет, как отправляются вместе в путь Юрий Хмелевский и Анатолий Мельников. Оба здоровы, выносливы, рисковы. Юра, по-моему, чересчур. У него ведь со зрением не все в порядке. В конце концов близорукость, очки с толстыми линзами поставили перед походом на полюс относительной недоступности вопрос ребром: идти - не идти. После сомнений, раздумий, необычно долгих на этот раз консультаций с медиками вынесли коллективное, ребят обрадовавшее решение: Юре - идти.

И он пошел. Осторожно ступая на лыжах за испытанным товарищем Толей Мельниковым. Практически не сбивался. Ориентировался на звуки хлопающих лыж и Толины подсказки, держал темп и не тормозил группу.

А идти было непривычно. Экспедиция передвигалась, используя новую тактику. Отказались (единодушно) от дневного отдыха с горячим обедом - привал в ледяной темнотище облегчения не приносил. Не снимали лыж по восемь-десять часов в сутки. Через каждые пятьдесят минут - остановка минут на десять. Все, кроме дежурного, проваливались в короткий сон. Горячий обед заменили сухим пайком. Два ощущения владели ими - неотступающий холод и чувство голода, никак не заглушаемого. Галеты, сахар, сало, шоколад, колбаса словно тонули в бездну.

Есть в мире путешественники и более выдающиеся, чем наши ребята. Французский врач Жан-Луи Этьен, стартовав из Канады, одолел почти 800 километров и на 63-й день одиночного марша достиг полюса. Достижение - уникальнейшее! Японец Уэмура добрался до Северного полюса на собаках - и тоже в одиночку. Но и погиб вот так же в одиночку, штурмуя пик Мак-Кинли.

А наши парни в любую секунду готовы прийти на помощь друг другу. Понятие взаимовыручки развито в ребятах прочнее понятия "нужный страх". Потому за все годы, начиная с 70-го, были у них происшествия драматические, но вот происшествий чрезвычайных - никогда. Единство цели, общая страсть, дружба превратили их в непобедимых.

В первые дни перехода мы, в штабе, переживали. Не слишком ли тяжек путь в 50-градусные морозы в кромешной тьме, через торосы, разводья, да еще под прессом неподъемного рюкзака? Может, отказаться от штурма? Вышло так, что утешали, успокаивали не мы их, а они нас. Телеграммы изумляли ровным спокойствием: "В группе все нормально. Набираемся опыта, с ним появится и скорость. Освоились с темнотой. Задание выполним". И добились в истории освоения Арктики невиданного: лыжники установили на полюсе недоступности Государственный флаг СССР.

В истории покорения Арктики подобных 700-кило- метровых переходов не было. Наверное, и не будет. Этот - исключение, мировой рекорд. На сей раз границы риска были предельными. Помогли колоссальный опыт, выручка и немного везения.

Представлю еще одних участников экспедиции - базовых радистов. Они полноправные члены команды. Спрос с них - строгий, заботы - огромные, а ответственности не меньше, чем у бредущих в арктических льдах.

Кто обеспечивает связь экспедиции с миром? Они. Кто, мучаясь и сдерживая себя в спорах с летчиками, готовит продукты и прочее необходимое маршрутной группе для очередного сброса с самолета? Они. И всевозможному начальству, на бедных радистов наваливающемуся: "Когда же достигнут цели?" - бесстрашно отвечают тоже они.

Василий Заушицын - худенький, малоразговорчивый, озабоченный аскет - типичный представитель племени радистов-любителей. Когда он в наушниках, к нему лучше не подходить. Боится отвлечься. Боится не расслышать, что передает ему от Шпаро в поселок Черский другой базовый радист, Петя Стрезев, сидящий сейчас на станции СП-27.

И страшно боится, что наступит в эфире обычная на Севере непроходимость, и не передать в Москву просьб, указаний, пожеланий Шпаро или его отчетов в "Комсомолку". Иногда опасения Васи оправдываются, и тогда он начинает перестраиваться с диапазона, отпугивать забивающих волну коллег-радистов, строго выкрикивая в эфир наш позывной. И если связь безнадежно потеряна, Заушицын призовет на помощь таких же, как он, днюющих и ночующих в эфире фанатов радиодела и свяжется с маршрутной группой через вторую, третью радиостанцию. За 38 дней похода СП-26 - СП-27 Василий, на глазах теряя не лишние для себя килограммы, превращается в тростиночку.

Соперницы все во внимании

Экспедиция без надежной, в любой час устанавливаемой радиосвязи теряет смысл, ее ждет провал. Это отлично понимала группа экспедиционных радистов во главе с многократным чемпионом СССР Леонидом Михайловичем Лабутиным. Он и держал в руках невидимые нити радиосвязи. Невидимые и в то же время такие же конкретные, как отпечатанные на машинке радиограммы, сходившиеся на радиостанцию "Комсомолки".

Пик радиобдений и треволнений, как и полагается, пришелся на финиш. Вынести запредельные нагрузки выпало Василию Заушицыну. Самое сложное, что никто, включая самого Шпаро, не знал, когда будет финиш. Сидя в Черском, мы вели бесконечные подсчеты, которые месяцы спустя кажутся мне бесполезными гаданиями на кофейной гуще. С помощью все того же Заушицына провели эдакое шутливое анкетирование среди одиннадцати лыжников: где собираетесь отмечать женский день 8 Марта, ребята? Жены ваши соскучились. Все, кроме пессимистично настроенного Шишкарева, ответили бодро: только на СП-27.

Сколько же зависело от сроков! Нужен ли третий авиасброс продуктов и снаряжения? Как, когда и чем вывозить с СП-27 15 человек маршрутников плюс двух базовых радистов и двух врачей-исследователей? И что говорить журналистам, рвущимся встречать Шпаро и желающим во что бы то ни стало прорваться на СП-27? Здесь Заушицын и ошарашил нас убийственной новостью. Вася еще только стягивал наушники, а мы поняли: на СП - беда. Взлетно-посадочной полосы больше не было. Раскололась на два куска - по триста и шестьсот метров. А между домиками полярников и тем, что было ледовым аэродромом,- полынья.

Как снимать ребят? Илу-14, в расчете на который и строилась полоса, тут не сесть. Руководители Колымо-Индигирского авиаотряда предложили выход: на СП летят шесть-семь самолетов Ан-2. Ищут где-то во льдах промежуточное место посадки. Приземлившись, вернее приледнившись, сливают горючее из одного бака в другой, с дозаправкой добираются до льдины. Потом берут ребят и с такими же посадками, переливами горючего и пересадками добираются обратно.

Вася не вылезал из домика радиостанции. Связывался со Шпаро, с Москвой, с СП... Ни у кого, кроме двоих-троих людей из авиаотряда, предполагаемый способ доставки никакого энтузиазма не вызывал. Безумно дорого, даже расточительно. Нудно и медленно. Необоснованно рискованно: сколько же взлетов-посадок придется выполнить Ан-2 с расколовшейся льдины?

Шли споры, а Шпаро шел и шел. Мало кто жаловался, но на первых порах безработный врач Миша Малахов с тревогой заметил: работы у него прибавилось. Не успевали отогреваться во время переходов - значит, усталость уже не отступала. Отсырели и никак не высушивались обувь, одежда. На пищу набрасывались жадно и не наедались.

Решились на отчаянный поступок. Никакого третьего авиасброса. Потяжелевшие рюкзаки не прибавят скорости. Есть же неприкосновенный запас продуктов. Раньше не то что прикасаться - думать о нем запрещалось. НЗ болтался за спиной спасательным кругом на самый-самый-самый крайний случай. За полтора десятка лет путешествий и приключений запас так и оставался неприкосновенным. Теперь наступил тот самый-самый. Запас был вскрыт, рацион питания увеличен на 30 процентов.

Тут и открылось третье, или двадцать третье, не знаю уж какое по счету, дыхание. Проходили 25-30 километров. Не остановила и поднявшаяся пурга. На СП-27 без особой надобности не выходили из домиков, а экспедиция ожесточенно и зло прокладывала путь.

29 января группа стартовала с СП-26. 15 февраля покорила полюс относительной недоступности. И пока мы в Черском запутывались в расчетах - когда же финиш, опешивший и через секунду ошалевший от счастья Заушицын принял 7 марта от радиста маршрутной группы Толи Мельникова: экспедиция на СП-27!

Мы шумно радовались. А потом опять наступили дни нервотрепки и круглосуточных бдений у радиостанции. Ждали самолета. Усиленно предлагаемый вариант с Ан-2 по-прежнему настойчиво витал в воздухе. Крошечный старенький мотылек был наготове. Но к нам в Черский вот-вот должен был вылететь лайнер из сказки - Ан-74. Он недавно успешно прошел все круги испытаний и на севере, и на юге. Могучий грузовой реактивный самолет мог за два рейса вывезти всю экспедицию с СП-27. Летчиков не смущала короткая полоса в 600 метров: Ан-74 без всяких проблем приземлялся и на полосу покороче. Но вот чтобы взлететь с пятачка, за красными флажками которого зияют полыньи, требовалось высокое искусство.

Некоторые считали взлет невозможным. Довод приводили изъезженный: нельзя, ибо реактивные самолеты на станциях "Северный полюс" не приземлялись.

Полярники тем временем вместе с энергичной командой Шпаро уже разровняли, вычистили полосу, и даже полынья у домиков зимовщиков затянулась юным льдом.

Потребовалось вмешательство: 1) Министерства гражданской авиации; 2) Министерства авиационной промышленности; 3) ЦК ВЛКСМ; 4) редакции газеты "Комсомольская правда".

Мы ждали прилета невиданного Ан-74, как ждут приезда родного человека. И 74-й не обманул. Летчики красавца Ана поражали дружелюбным спокойствием. Именно спокойствием, хладнокровием, а не безразличной флегматичностью.

Мы невольно мешали испытателям, крутились под ногами. Садились не там и не туда в грузовом отсеке, нашпигованном аппаратурой. Первые дни я поминутно ждал окрика, взрыва негодования из-за моей неловкости и назойливости: "А вам чего? Куда сели?" Не дождался. Проникся к ребятам глубочайшим уважением. Особенно к первому пилоту Сергею Горбику. Не встречал более уравновешенного человека.

А вот и победный прыжок Чистяковой - 7 метров 27 сантиметров

От руководителя испытаний Игоря Деомидовича Бабенко исходили флюиды уверенности. Они оказались заразительными. В успехе никто не сомневался. И он был достигнут. Экспедиция "Комсомолки" установила свой мировой рекорд, а снявшие их за два рейса со льдины летчики - свой.

Стоп, стоп, стоп... Снова слышится мне шепоток: "Ну к чему, к чему им эта Арктика?" И чуть погромче, поувереннее: "Ну к чему эти пешие арктические походы? Мало им авиации?" Отвечу словами русского адмирала и ученого Степана Макарова, которыми он еще в прошлом. XIX веке пытался убедить маловеров в пользе освоения северных просторов: "Фасад нашего здания, то есть страны, выходит на Север!" И вторит ему комиссар красной Арктики Иван Папанин, до последних дней своих поддерживающий экспедицию "Комсомолки": "Арктику надо по-разному осваивать. Со всех сторон подступаться к ней".

Да, Арктику обживают. Но она ничуть не смягчилась, не подобрела. И бескрайние льды с морозами пока не отступают перед человеком со всеми его научными изобретениями и могучей техникой. Прочертив лыжню между СП-26, полюсом относительной недоступности и СП-27, одиннадцать смельчаков разрушили, разбили еще один психологический барьер. Пешие пешеходы в самом центре Арктики - на расстоянии сотен километров от материка - возможны!