Команды светлое лицо

"Проиграл!.. Проиграл!!!" В голову и грудь изнутри ломится что-то тяжелое. Еще миг, и я потеряю реальное представление обо всем. Почему зрители не сидят на своих местах? Почему они, как на карусели, вращаются вокруг меня? Ах да: ведь я проиграл. На этот раз они болеют против меня.

Дикий неистовый рев прорывается в сознание и раскаленным железом жжет мое самолюбие. Проиграл, я проиграл. Я, я... Да нет, при чем здесь я? Проиграла команда. Команда!.. Вот в чем дело. Из-за меня! Проиграл... А ведь моя победа была чуть ли не свершившимся фактом. Так считали все. Потому что так было всегда.

Проиграл, но почему? Как? Да, я не разминался. И заранее считал себя победителем. Я тоже привык к этому... Где же я ошибся? Да, вот здесь. Я " снисходительно улыбнулся, когда мне сказали, что мой соперник - самбист молодой, но настырный. Я опустился до неуважения моего юного соперника. Я позволил себе не размяться. Какая непростительная бестактность по отношению к сопернику! Какое неуважение к себе! Как это вошло в меня? И это в последней, решающей схватке. Своей победой я должен был поставить подпись на судьбе золотых медалей. Я же был ключом, запирающим победу для чужой команды. Но ведь тот парень - тоже ключ, только отпирающий.

Куда я иду? Ах да, туда, где сидит моя команда. Мне не надо туда идти. Но у меня нет сил не идти. Вот они все. Им стыдно за меня. За долгие годы я привык к их поздравлениям и дружеским хлопкам. От таких хлопков голова болталась на шее. Но зато теперь она не шелохнется. Сейчас все их лица сливаются для меня в одно - в Лицо команды. Из-за моего проигрыша на этом чистом Лице появилась глубокая морщина. Впервые за долгие годы я с мучительной болью вижу каждый изгиб этой морщины.

Мое сознание увлекает мой взгляд за собой. Взгляд сопротивляется, виновато опускается, мечется. Он хочет спрятаться. Но сознание безжалостно направляет его в Мозг команды. И я перешагиваю через себя. Я смотрю на него, на моего Учителя. Его лицо обращено к ковру. Он не видит меня. Он не хочет видеть меня! Я знаю, как ему больно. В первый раз я причинил ему боль. Неужели он так и не посмотрит? Не может быть!.. Да, он повернулся в мою сторону. Его очки в упор нацелены на меня. Он долго и пристально смотрит. В эту минуту я не могу понять выражения его глаз. Я напряженно вглядываюсь, стараясь проникнуть за стекла очков. Что такое?! Раньше я никогда не видел его слез.

Я не выдерживаю, я проваливаюсь в пустоту. Очень медленно, не соображая, автоматически собираю вещи и плетусь из зала. Кровь больно толкается в виски. "Позор, позор!" - на разные голоса хихикает каждая ступенька лестницы.

Всем телом давлю дверь на улицу. Черное солнце ударяет меня по глазам. Я зажмуриваюсь. Открыв глаза, шарахаюсь. На асфальте, на стенах домов, в самом воздухе - повсюду вплавлено истязающее меня пепельное тавро: "Проиграл! Проиграл!! Проиграл!!!"

Я тащусь в неизвестном направлении по черной улице, под этим несветлеющим солнцем. Прохожие с презрительным осуждением смотрят на мое невидимое клеймо. Сколько же времени будет длиться это?.."

Примерно такую стенограмму своих переживаний, своего душевного состояния прочитал я недавно в дневнике известного спортсмена. Как понятны и близки были мне описанные им чувства! Действительно, кто хоть раз испытал горечь поражений в ответственных схватках, в поединках, от которых зависит высокое итоговое место команды, тому знакома и небезразлична вся эта "черпая" гамма эмоций и переживаний.

Особенно если ты не оправдал возложенных на тебя надежд. Ты всем нутром своим эти надежды чувствуешь, чуть ли не физически ощущаешь их в виде каких-то биоимпульсов, что ли, и настраиваешься, настраиваешься, настраиваешься.

Противник сильный, намного сильнее тебя. Ты пока мысленно одолеваешь его так и этак (ведь тебе нужна только победа), но все равно где-то в глубине тебя сидит, нет, не страх, а какое-то неприятное, обессиливающее чувство неуверенности. А чувство это, в свою очередь, рождается высокой ответственностью, которую взвалили на тебя обстоятельства.

Известно, легко выступать, когда нечего терять. Но если от каждого балла зависит судьба команды, а решающий балл должен завоевать ты, ну ладно бы, для себя, а то для товарищей, которые слово свое уже сказали и от них теперь ничего по зависит, вот тут-то и остаешься ты наедине с ответственностью, которая невидимыми нитями покрепче цепей опутывает прежде всего твой дух. Вот тут-то, прежде чем победить соперника, ты должен одолеть себя. Одолеешь - возможно, будет побежден и сильнейший. Не одолеешь... Но в любом случае - это опять тренировка. Психики. Воли. Характера.

А если противник слабее тебя, скажем так: по своим тактико-техническим и физическим данным? А у тебя к тому же не воспитано чувство уважения к любому сопернику? Тут ты почти обязательно, чаще неосознанно, где-то дашь "слабинку", впустишь ее, эту "слабинку", в себя, и она начинает усыплять твою бдительность, открывает двери для самоуверенности и надменности. А в результате - страдает команда.

Нашему, советскому образу жизни присущ дух коллективизма. И не случайно этот дух весьма зримо проявляется в спорте. Мы гордимся достижениями и рекордами отдельных чемпионов, но если проиграла команда, все индивидуальные успехи меркнут на фоне этой неудачи. Достижения "солистов" не в счет, если команда не добилась высоких результатов. Поэтому каждый наш спортсмен, желая показать максимальный индивидуальный результат, показывает его прежде всего в интересах команды. По-другому и быть не может: чувство особой удовлетворенности и гордости вызывает у всех нас именно командная победа.

К сожалению, нередко бывает так, что заботы иного спортсмена сосредоточены лишь на том, чтобы получить за свои достижения как можно больше материальных благ. Причем заботы эти порой начисто выхолащивают у него понятие о спортивной доблести и чести, о престиже и интересах его команды. Разговорился как-то с главным энергетиком одного из крупных столичных предприятий. Он побывал в зарубежной командировке, откуда возвращался с командой спортсменов. "У меня создалось впечатление, что главное для этих парней не доверенная им честь представлять страну за рубежом, а возможность сделать что-то вроде бизнеса,- с горечью констатировал он.- Все разговоры - только о своих приобретениях. Как достали, за сколько "толкнут", как в следующий раз привезти побольше. Кто же у нас в спорт идет? И кто этих ребят воспитывает?"

Кто воспитывает?.. Давно уже это было. Пожалуй, лет двадцать пять назад. Но помню тот день отчетливо, ибо стал он уроком на всю жизнь. В Московском энергетическом институте шло первенство Москвы по самбо. Секцию самбо возглавлял тогда А. А. Харлампиев. Случилось так, что в схватке с самбистом из МЭИ победил представитель другой команды. Но в судейские протоколы вкралась ошибка, и победу вписали "энергету". Случайно узнав об этом, он моментально разыскал своего победителя.

- Что страшного? - недоумевал соперник. - Обнаружат - исправят. Подумаешь, событие...

- Конечно, исправят. Но любой может заподозрить, что нашей команде пытались подыграть.- И он потянул соперника к судейскому столу, за которым сидел "сам" Харлампиев.

Анатолий Аркадьевич нашел протокол и собственноручно устранил недоразумение. Но не это главное. Меня поразила тогда та страстность, с которой прореагировал на кажущуюся мелочь воспитанник Харлампиева, и то, как отнесся к ней прославленный тренер. "Самбист номер один" подверг тщательному разбору происшедшее.

- Это хорошо, что вы пришли не по чьей-то указке,- обращаясь к своему ученику, сказал он.- В спорте есть вещи, гораздо ценнее и важнее победы. Я рад, что вы поняли это в самом начале спортивного пути... Личная победа - хорошо. Победа в интересах команды - прекрасно. Но только не любой ценой. Говорят, победителей не судят. Судят, Да еще как! Поправший спортивную честь - не чемпион. Таких среди советских спортсменов не должно быть.

Спортивная честь... Казалось бы, узкоспециальное, "цеховое" понятие, но как прочно вошло оно в нашу нравственную сферу и как нерасторжимо с ней связывается.

"Честь - внутреннее нравственное достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть",- читаем мы у В. Даля. А разве не то же самое означает честь спортсмена? Прав был А. А. Харлампиев: как бы ни сияли завоеванные медали, как бы громко ни звучали присвоенные титулы - все это мишура и пустой звук, если запятнана спортивная честь.

"Береги платье снову, а честь смолоду",- этой народной пословицей наставлял когда-то в добрый путь своего героя словами его отца А. С. Пушкин. А как мы иногда наставляем в добрый путь наших юных спортсменов? По-разному...

О растлевающем влиянии спортивного меценатства известно давно. Однако трижды отвратительно, когда оно касается юных, неокрепших душ. Семнадцатилетнему парню предлагают квартиру и машину, если он уйдет в другое спортивное общество. Сулят золотые горы. Обещают устроить в институт. Кружат голову лестью: "Ты великий спортсмен!" Я был свидетелем того, как приехавших на соревнование школьников размещали в номерах-люкс, в то время как пожилые люди спали на стульях в гостиничном вестибюле. Мальчишки поглядывали на них свысока-они уже ощущали себя "звездами". Плоды такой "звездной болезни", увы, хорошо известны.

В свое время в печати появилось сообщение о дисквалификации штангистов-супертяжеловесов и их тренеров за аморальное поведение. Прочитав об этом, я несколько дней был в шоке. Мои кумиры... Одно их появление на помосте было всегда праздником для меня. И не только для меня... Горько. Обидно. Больно. Конечно, мы найдем мнимым кумирам достойную замену, но какая пощечина спортивной чести, какое пятно на команде и на наших спортивных достижениях! И здесь возникает вопрос: случаен ли этот нравственный срыв? Нет, конечно!

Кто воспитывает?.. "Мало в наши дни вырастить спортсмена, способного показывать отличные результаты. Необходимо воспитать из него личность - человека, духовная закалка которого была бы на уровне его высочайшей физической готовности". Эти слова принадлежат Игорю Михайловичу Кошкину, тренеру нашего выдающегося пловца, олимпийского чемпиона Владимира Сальникова.

Но чтобы воспитать личность, нужно самому быть личностью. Мы уже говорили об этом. И когда большие спортсмены с благодарностью вспоминают своих тренеров. то имеют в виду, конечно же, не одни спортивные уроки. "Не знато, кем бы я был, если бы пе Аркадий Иванович Чернышев",- признавался Александр Мальцев и рассказывал о том, как много дало ему общение с Чернышевым не только тренером, но и Чернышевым - книголюбом, знатоком классической музыки, обаятельным, подлинно интеллигентным человеком, для которого спортивная честь никогда не измерялась одним лишь количеством шайб и завоеванных очков.

А вот еще одно, ставшее крылатым свидетельство замечательного тренера легкоатлетов Виктора Ильича Алексеева: "Прежде чем растить чемпионов, нужно создать атмосферу, в которой они могли бы вырасти". Какой должна быть эта атмосфера, что должно определять ее "плотность"? Дружба? Взаимопомощь? Доброжелательность? Да, конечно, все это важно в команде. Но неизмеримо важнее другое - повышенное чувство ответственности, долга, самоотверженности, когда на первое место выдвигается не успех для себя, а победа для команды, для Родины.

...1959 год. Филадельфия. Второй легкоатлетический матч СССР-США. Вспоминает олимпийский чемпион Петр Болотников: "Газеты за океаном загодя раструбили, что на этот раз американцы возьмут реванш. А погода во время соревнований стояла тяжкая - липкая, буквально удушающая жара. На 10 километров стартовали два американца и наши Хуберт Пярнакиви и Алексей Десятчиков. Алеша выиграл забег. Один из соперников доплелся до финиша, другой сошел... Нам для командной победы крайне важен был результат Хуберта. Многие позже видели в фильме "Спорт, спорт, спорт..." этот драматичнейший эпизод. Хуберт, северянин, не привычный к такой температуре, почти потерял сознание, его шатало от первой дорожки к шестой, последние 100 метров он преодолевал больше минуты каким-то странным, то строевым, то скачущим шагом... Но он пришел к финишу! И тут уж дело не в очках самих по себе - дело в преданности команде. Пярнакиви даже в полубессознательном состоянии понимал, чего от него ждали все мы. И он выполнил свой долг. Общий командный счет в матче был в нашу пользу на шесть очков".

...Спортивная честь! Святая святых советского спортсмена. Его личный авторитет. Коллективное светлое лицо его команды. Незамутненная, бесценная слава его Отчизны.

Принято говорить, что в спорте никто не застрахован от поражений. Да, непостоянен ветер спортивной славы. Все мы отлично это знаем. И относимся к нашим спортивным неудачам с пониманием и сочувствием. Но поражение поражению рознь...

Спортивные коллективы тоже могут быть различными. Это и спортивные общества и группы, спортивные школы и классы. Но "боевой" коллективной единицей, как правило, является команда. И не случайно в команды различных рангов отбираются наиболее достойные, проявившие себя, стойкие и ответственные спортсмены, настоящие бойцы.

Ответное чувство у таких бойцов - гордость. Гордость за оказанное доверие и желание это доверие оправдать. Не у всех это получается.

По неопытности, по молодости, по каким-то объективным обстоятельствам проиграть простительно. За одного битого двух небитых дают. Но если ты подвел команду по халатности, по недисциплинированности - берегись!..

В финале командного первенства Москвы по самбо должны были схлестнуться извечные противники - "Динамо" и "Буревестник". Чемпиону предоставлялось почетное право выступать за столицу на командном первенстве страны.

Дневная часть соревнований закончилась. Участники и зрители расходились до вечера. В обсуждениях шансов обеих команд недостатка не было: у той и другой команды болельщиков - хоть отбавляй. Не вызывало сомнения лишь то, что чаши весов будут балансировать от поединка к поединку, удерживая напряжение зрителей на высоком уровне. Одним словом, вечер обещал много интересного поклонникам самбо...

Уютный зал Дворца спорта "Крылья Советов" наполнился задолго до начала схваток. Зрители толпились даже в проходах. Большинство из присутствовавших считали себя знатоками самбо: свободно разбирались в правилах, технике и остро чувствовали не только тактическую, но и стратегическую ситуацию. Болельщики противоборствовавших сторон разместились на противоположных трибунах.

Когда команды вышли на представление и приветствие, по рядам зрителей прошло некоторое оживление. Не то, которым, как правило, сопровождается появление команд, а несколько своеобразное. Оживление недоумения, что ли. Причиной его, как сразу выяснилось, было отсутствие в команде "Буревестника" одного из самбистов. Да, у динамовцев стояло десять молодцев, а у студентов только девять. Не хватало средневеса. А заявлен у студентов был Анатолий Демин, чемпион столицы, неоднократный призер первенств страны. Динамовцы выставили против него молодого кандидата в мастера спорта. Заранее они планировали себе в этом весе проигрыш и штрафное очко. Естественно, студенты, в свою очередь, не сомневались в победе Демина.

Пошумели, пошушукались и забыли об этом, решив, что Демин где-то задержался и к началу своей схватки непременно будет.

Как и ожидалось, на ковре установилось динамическое равновесие. Команды шли очко в очко.

После седьмой схватки счет стал 4:3 в пользу "Буревестника". На ковер вызвали средневесов. Демин на схватку не вышел.

Динамовцы получили "чистую" победу. Счет стал 4:4.

И все началось сначала. В оставшихся двух схватках динамовцев устраивала любая победа даже при одном проигрыше. "Буревестник" тоже мог одну схватку проиграть, но тогда вторую обязательно выиграть "чисто". Только в этом случае он стал бы чемпионом.

Ситуация сложилась пикантнейшая. Тренеры и зрители вновь и вновь просчитывали шансы команд. Очевидные моменты отбрасывались. Зато самые спорные рассматривались во всех подробностях. Парный союз "если... то" был, пожалуй, самым популярным словосочетанием в кулуарных дебатах.

В полутяжелом весе выиграл динамовец и этим самым облегчил жизнь своему тяжеловесу. Задача у того теперь была предельно ясной и простой: не проиграть "чисто". И он с ней справился. При счете 5:5, но при большем количестве "чистых" побед динамовцы стали чемпионами столицы. Путь на первенство страны перед ними был свободен. На стороне их болельщиков зал гудел и колыхался. А противоположная сторона подавленно безмолвствовала.

На следующий день всю сборную "Буревестника" пригласили на экстренное собрание институтской секции, в которой занимался Демин.

- Анатолий,- тихо произнес тренер Демина, Аркадий Николаевич.- Товарищи из сборной да и мы все хотим услышать от тебя, что случилось. Расскажи, почему ты гак жестоко подвел команду...- Голос у него задрожал, и он сел, опасаясь не сдержаться.

Демин встал. На нем не было лица. Сейчас по крайней мере полторы сотни глаз, как один, смотрели на него в упор и ждали ответа.

- Что я могу сказать? - пролепетал он. - Виноват. Но меня не отпустил декан. Вернее, задержал...

- Как не отпустил? Как это задержал? - возбужденно дернулся старший тренер "Буревестника".

- У нас лекции и лабораторные вчера по расписанию были вечером. В перерыв между соревнованиями я решил съездить на занятия. Рассчитал все вроде правильно. Одну лекцию отсидел и ушел с занятий, чтобы успеть на схватки... Ну а в коридоре нарвался на декана. Он был чем-то расстроен. И так нервно спрашивает: "Демин, ты почему не на лекции? У тебя же три "хвоста". Марш на занятия!"

- Ну декана можно понять,- поднялся с места Аркадий Николаевич.- Но как же ты, Демин, не сумел доказать ему, что ты обязан быть на соревнованиях, что тебя ждут товарищи, команда? Ко-ман-да!.. Мы все понимаем, что учеба для студента - главное, но и спорту мы тоже должны уделять внимание. Мы знаем, что партия и правительство постоянно заботятся о развитии студенческого спорта и гордимся этим. Твое освобождение от занятий на время соревнований предусмотрено официально... Позволь, а почему ты взял на себя смелость иметь "хвосты"?

Демин неопределенно пожал плечами.

- Ты не пожимай плечами, а объясни!..- Голос Аркадия Николаевича пошел вверх. За очками скапливались молнии.

- Времени не было,- ответил Демин,- "хвосты" исправить...

- Вон оно что! Получить их ты нашел время, а исправить времени нет. А куда же ты его деваешь?

- Занимаюсь.

- Чем, позволительно спросить?

- Самбо.

- Эт-то для меня что-то новое,- Аркадий Николаевич поднялся со стула и быстро прошелся по проходу между столом и краем ковра.- Я лично всю жизнь считал и сейчас считаю, что спорт вообще и самбо в частности помогают человеку учиться. Помогают правильно распределять время, "выживать" в сложных ситуациях.- Аркадий Николаевич напряг голос.- Я понимаю вашего декана. Для него ваша успеваемость важнее всего. Но уж коль ты получил "хвосты", то должен был успокоить его, заверить, убедить. Но ты - "хвостист". Тебе неловко, неудобно, страшно. В тебе сработала психология труса. И ты испугался. Струсил. Решил пересидеть. Авось там без тебя обойдется. Не обошлось!..- Аркадий Николаевич волновался. Он сделал паузу.

- Можно мне? - поднялся Виталий Андреевич, чемпион прошлых лет, воспитанник секции. Доктор технических наук, профессор, теперь он преподавал в вузе и не порывал связи с секцией.- Скажи, Демин, как ты мог высидеть? Ведь ты знал, что твоя помощь в это время как воздух нужна товарищам. Тебя поставили в сборную команду, на тебя надеялись. А ты даже не предупредил. Ведь если бы ты дал знать, тренеры выставили бы дублера...

- Я не успел,- перебил Демин.

- Не успел! Ты смалодушничал. Причем дважды. Первый раз, когда прицепил себе "хвосты", а второй - вчера. Я отлично знаю твой спортивный талант, Демин. Но тебе слишком рано еще ходить в чемпионах. Ты не созрел еще психологически и, если хочешь, социально.- Профессор бросал фразы резко, чеканя слова.- И я предлагаю, товарищи,-он выдержал паузу,-отлучить Демина от самбо. Именно отлучить, а не дисквалифицировать или наказать как-то по-другому. Если хотите, он дискредитировал самбо. И его надо лишить самбо. Лишить самой возможности бывать на ковре. Хотя бы до того, как он исправит свои "хвосты". Если Демин все поймет правильно, он вернется. А нет - не жалко!..- В зале нависла напряженная тишина.- Я понимаю, что это сурово. Но Демину как чемпиону много дано. С него и спрос особый. И другим - наука. Чтобы не малодушничали и не ленились. А то у нас иногда лодыри прикрываются высоким званием спортсмена. При этом забывают, что спортсмен прежде всего человек, гражданин нашего общества...- Он сел. По лицу старого чемпиона видно было, что эти слова дались ему нелегко.

- А что скажет Семенов, председатель бюро секции? Говори, Борис,-продолжил Аркадий Николаевич.

Тот поднялся и, подбирая слова, начал медленно:

- Ну что я скажу? Толик очень хороший парень. Авторитетом большим пользуется. Я почему-то всегда был уверен в нем. Но после его вчерашнего поступка я... Как говорят в таких случаях?.. Ну, не пошел бы с ним в разведку. Подведет...- И, загораясь, на одном дыхании: - Да я бы выпрыгнул из окна! Так подвести команду! Ведь было же официальное освобождение. Было! А ты, Демин, струсил. Не проявил принципиальности. Да декан все понял бы правильно... Я думаю, что выражу общее мнение,-

I Семенов повернулся лицом к залу,- если скажу, что Демин заслужил наказание. Пока он не исправит "хвосты" и за... все остальное - пусть не приходит. Так, ребята? - Правильно, чего там... Так, конечно,- робко раздалось из разных мест. - И ничего не правильно! - вдруг резко выкрикнул Геннадий Ивлев, тяжеловес.- Чего ты, Семенов, одним махом? Да Демин не мыслит жизни без спорта!.. Нельзя же вот так сразу, сплеча рубить... - А что ты предлагаешь? - перебил его Семенов.

- Ну что?.. Я не знаю,- замялся Ивлев.- Ну для первого раза выговор, порицание. Нельзя же так, как ты и Виталий Андреевич. Конечно, Демин здорово всех подвел. Но он сам теперь из-за этого переживает. И я уверен, с ним такого никогда больше не произойдет. А "хвосты" он исправит...

- Да уж если на то пошло,- снова перебил его Семенов,- сами "хвосты" - это, конечно, плохо, но бывает... Еще хуже, что они были причиной малодушия Демина.

- Я вижу, мнения разделились,- сказал Аркадий Николаевич.- Это хорошо, что обсуждение проступка Демина никого не оставило равнодушным. Это собрание должно пройти через сердце каждого. Я считаю, что такая неординарная фигура, как Демин, не может рассчитывать на наши поблажки. Мы должны наказать его со всей строгостью. Я поддерживаю мнение Виталия Андреевича и Семенова...

Из 74 присутствующих за это предложение проголосовали 33 человека и 29 подняли руки за предложение Ивлева. Остальные воздержались.

- Я считаю ваше решение принципиальным и совершенно справедливым,- заключил старший тренер "Буревестника".

Демин стоял с опущенной головой, безразличный ко всему. Только уши его горели ярким пламенем. Вдруг он закрыл лицо руками и опрометью бросился из зала.

...В институте он появился только через несколько дней. Осунувшийся, побледневший. В зал не заходил. Но ребята из общежития видели, как он по утрам и вечерами занимался в сквере. Делал зарядку, бегал, имитировал броски. Обвязав дерево поясом от куртки, отрабатывал подходы к любимым приемам.

В аудиториях Демин, балагур и весельчак, стал на себя не похож. Замкнулся. В разговоры не вступал.

А тренировки шли своим чередом. Правда, чувствовалось какое-то напряжение в зале. Семенов нервничал. Тренеры переживали. Все-таки Демина в коллективе любили.

Месяца через полтора он робко вошел в зал и приблизился к столу тренера.

- Не могу больше, Аркадий Николаевич... Разрешите на ковер. "Хвосты" я исправил... - выдавил он.

Аркадий Николаевич остановил тренировку. Созвал ребят.

- К ним вот обращайся, Толя,- сказал он. Демин выпрямился, поднял голову и, кусая губы, произнес:

- Тебе, Борис, и вам... всем... ребята, не надо бояться идти со мной в разведку. Я все сделаю для команды. Только не надо... отлучения. Пожалуйста... Я клянусь.- Дружные аплодисменты не дали ему договорить.

...Где еще, в каком коллективе, спросят с тебя так строго и беспристрастно твои же товарищи, если ты подвел их? И в каком коллективе ты с такой же обязательностью должен держать ответ перед ними? В бригаде, в цехе, в лаборатории, в отделе? Несомненно, там тоже. Но иногда там можно и в позу встать, и свободно поменять место работы, благо КЗоТ разрешает. Потому что там, кроме авторитета, еще и материальная заинтересованность, которая порой является преобладающей.

Можно, конечно, и в спортивном коллективе чертыхнуться, встать в позу, плюнуть на мнение товарищей и гордо унести из зала свое оскорбленное достоинство. Можно, но только на первый взгляд, да и то со стороны. Потому что в массе своей спортсмены-любители представляют собой коллективы людей, добровольно объединенных общей любовью к избранному виду спорта. Случайные здесь отсеиваются сразу: заниматься нелюбимым видом спорта, в отличие от нелюбимой работы, за которую сносно платят и не слишком требуют, не будешь.

В свете этих рассуждений было бы не корректно умолчать о тех негативных случаях, о которых я уже упоминал. Но такие случаи - ЧП, предание их гласности лишний раз доказывает, что с ними ведется непримиримая бескомпромиссная борьба. И они, эти случаи, нисколько не умаляют воспитательных функций спортивного коллектива...

Рассказав в начале книги о судьбе Болотова, я хотел бы "закольцевать" тему спорта в жизни людей и привести пример, где спорт помогает человеку одолеть свой недуг, вернее, отношение к нему, помогает "осветлить" этому человеку свою судьбу, почувствовать себя полноценной личностью.

На командное первенство области по самбо мы выставили достаточно сильный состав. Правда, в нашем поселке не нашлось тяжеловеса, и нам пришлось выступать, имея перед каждой командной встречей "дырку", а значит, и одно штрафное очко. Утешало то, что в остальных весовых категориях у нас были настоящие бойцы. Особенно в полутяжелом. Здесь у нас выступал Анатолий Грачев. Чемпион республики. Всегда против его фамилии Семен Ильич, наш тренер, ставил в записной книжке жирный плюс. И надо сказать, Грачев никогда не подводил.

Сейчас наше турнирное положение складывалось довольно удачно. Мы попали в число четырех команд, которые и должны были разыграть почетный приз, учрежденный нашим знатным земляком, директором фабрики нашего поселка, Героем Социалистического Труда.

Из своей подгруппы мы вышли первым номером. Подобного успеха мы еще не добивались. Грачев, правда, всегда награждался специальным призом за лучшую технику.

Сейчас нам противостояли команды механического завода и политехнического института. Обе - из областного центра.

Семен Ильич собрал всех и выступил с речью.

- Ну, парни,- сказал он,-теперь или никогда. От грамотного выступления каждого сейчас зависит очень многое, если не все. Во что бы то ни стало нам надо одолеть "механиков". Выиграем, считайте, второе место уже наше. Дальше легче. Без помех можно будет сражаться с "политехниками" за первое... Костьми лечь, но выиграть у "механиков"!

Настрой у нас оказался что надо. И когда очередь дошла до Грачева, наше преимущество было подавляющим.

Вот тут-то все и началось. Грачев всегда выходил на схватку предельно мобилизованным, как будто в последний раз боролся. Не изменил он этому принципу и теперь. Против него выступал молодой, задиристый, но "сырой" пока перворазрядник. Грачев провел бросок. Азартный, но малоопытный соперник вместо того, чтобы осадить свой центр тяжести, сам чуть не прыгнул на Грачева. Получилось сложение скоростей. В результате соперник слишком перекрутился в воздухе, а Грачев не удержался на ногах. Он тоже с большой скоростью по инерции упал. И угодил ребром па высунувшийся локоть соперника. Надо ли говорить, что мы многократно повторили его стоп. Грачева вынесли па носилках. "Неотложка" увезла его в больницу с переломом ребра.

Выигрыш у "механиков" с разгромным счетом - 8:2 - мы в этих условиях восприняли как-то равнодушно. Все сидели подавленные. Семен Ильич, посовещавшись о чем-то с капитаном, объявил:- В финальной встрече в полутяжелом весе выступать будет Крапивин. Надо сказать, что Вася Крапивин всегда включался в нашу команду, но постоянно был запасным. При определении его второсортности, что ли, всегда имели значение два обстоятельства. Первое - Грачев никогда не давал сбоев и оставлял дублера без работы. И второе - у Васи была сухой правая нога. В детстве он переболел полиомиелитом. Мы всегда поражались его настойчивости и выдержке. Тут с двумя-то ногами на ковре иногда еле стоишь, а он - с одной.

Как его врачи допустили к занятиям, с какими ограничениями - неизвестно, но на ковер он пришел восемь лет назад, когда ему было четырнадцать. И сразу поразил нас своим усердием. Он старался в точности выполнять все, что говорил и показывал тренер. Не стеснялся спрашивать. Мы сначала подхихикивали над ним - что поделаешь: детство и ранняя юность беспощадны к физическим порокам сверстников.

Вася переживал, но не роптал. Он постоянно за-1 давал дельные вопросы, выступал с ценными предложениями. Это по его инициативе мы объявили войну "волосатикам", и ребята из нашей секции стали выгодно отличаться своей опрятностью от поселковых сверстников. Дежурил он и в оперотряде. В спорах с хулиганами отличался бескомпромиссностью и не раз приводил в милицию нарушителей общественного порядка.

Он очень много работал самостоятельно после тренировок. И по окончании каждого занятия, когда его никто не видел, измерял лентой свою сухую ногу. Видно, ждал, что активные движения растолкают ее омертвелые мышцы. Но нога выглядела безжизненной. Зато торс и руки он развил бесподобно. Причем рельефная мускулатура не подавляла своей физической мощью, а притягивала взгляд классически-скульптурными пропорциями и красотой. И если бы не нога...

Отдав самбо раз и навсегда свое сердце, Вася страстно пропагандировал этот вид спорта: брал интервью у известных мастеров, выступал со статьями в районной и областной газетах, организовывал показательные выступления самбистов, всячески стараясь привлечь в секцию молодежь. Как-то мы спросили его, почему он предпочел самбо, по нашим понятиям, не лучший для него вид спорта, другим. Его ответ поразил нас прочувствованным лаконизмом и образностью:

- Пробовал и другими - не то. В самбо все есть, и все - по-умному.- И, усмехнувшись, добавил: - У меня вместо ноги здесь крылья выросли.

За восемь лет Крапивин сумел выполнить норму кандидата в мастера спорта. Он сносно научился делать болевые приемы, причем очень лихо орудовал левой ногой, как бы компенсируя неподвижность правой. И вот теперь его ставили первым номером.

Схватки шли с переменным успехом, но неизменно напряженно. Ситуация складывалась таким образом, что стать чемпионом наша команда могла только в одном случае: если бы Вася Крапивин выиграл "чисто". Но все мы понимали, что этот шанс - теоретический.

А соперники уже громко поздравляли друг друга с победой. Зрители тоже бурно приветствовали предполагаемых триумфаторов. За судейским столом команду "политехников" уже вписали в диплом красного цвета - за первое место. Оставалась последняя схватка - чистая формальность.

Противник Крапивина, Георгий Нилин, в личном первенстве уступавший обычно только нашему Грачеву, черноусый красавец, вышел на ковер и довольно улыбался. Потом его взгляд заскользил по лицам зрителей. Встретившись со взглядом красивой девушки, Нилин картинно послал ей воздушный поцелуй и, соединив руки ладонями, помахал ими над головой.

Наш капитан начал уж было генерировать капитулянтскую мыслишку снять Крапивина врачом: все равно он не выиграет. Но Семен Ильич срезал его взглядом и произнес:

- Пусть борется. Это ему пе повредит. Спортсмены обменялись приветствиями - и началось!

Нет, в зрелищном отношении эта схватка не ; обещала быть интересной. Некоторые зрители вздыхали и охали. Кое-где слышался сердобольный шепоток:

- Зачем это ему нужно? Бедняга. Скорей бы Жора уж бросал его.

Но Крапивин знал, зачем это ему нужно. Он не любил, когда его жалели. Меньше всех жалел себя он сам. И сейчас Вася не отступал. Не-ет! Ответственность не сковала его. Воодушевленный схваткой, он был очень динамичен. Могучий торс и сильные руки позволяли ему нейтрализовать опасные действия Нилина. И все-таки тот превосходил его и в скорости и в технике. На третьей минуте он вдруг молниеносно подхватил Крапивина под правую ногу и мгновенно накрыл его на удержание. Вася ушел, но 4 балла его противник заработал. Зал неистовствовал.

- Жора, "мельницу"! "Мель-ни-цу"! - скандировали болельщики.

Крапивин держался молодцом, и мы активно за него болели. Однажды он мощно рванул руками, вывел соперника из равновесия и "посадил" его на ковер. Два балла. Но что такое два балла, когда нужна была "чистая" победа!

- Пошла последняя минута,-объявил судья.

- Ура-а! Жора, давай! Ну, Жорик, исполни "мельницу",- неслось из толпы зрителей.

Шум стоял невероятный. И вдруг его, этот шум, прорезал нечеловеческий, казалось, вопль. Кричал Крапивин. Этот крик как будто выключил все остальные шумы. То есть, конечно, не Васин крик сделал безголосым зал, а Васины действия. Это мне запомнится надолго.

Нилип, чувствуется, готовил свою "мельницу", чтобы эффектным броском увенчать несомненную победу. И тут он допустил непоправимую ошибку. То есть это даже не было ошибкой. Просто Нилин привык к тому, что правая нога Васи абсолютно безопасна. К этому привыкли все. И вот когда Крапивин отступил левой ногой, Нилин тоже шагнул левой, но шагнул вперед. Эта нога для дальнейшей атаки должна была встать рядом с правой ногой Крапивина.

Но она не встала. Не успела. Потому что Крапивин сделал то, чего не делал никогда. Он поднял свою правую ногу подошвой вперед. Поднял на незначительную высоту, которой, однако, хватило, чтобы нога Нилина споткнулась в своем уверенном движении. Вася, неимоверно изогнувшись и едва сохраняя равновесие на левой ноге, скрутил Нилина вправо и вниз.

В нормальном техническом исполнении это была бы передняя подсечка. А сейчас получилось что-то корявое. Но не без эффекта. На мгновение зависнув в воздухе, тело Нилина описало невысокую дугу и, сопровождаемое Васиным воплем и направляемое усилием его рук, плотно впечаталось в ковер. Инерция движения согнула Васю, но он, опершись о простертое тело соперника, остался на ногах. "Чистая" победа! Крапивин вырвал немыслимый, теоретический шанс.

Можно ли словами передать наше состояние? Мы бросились на ковер, схватили Ваську и начали дружно качать его, выплескивая в сводчатую вышину зала свое ликование...

Приз за командную победу нам вручал наш знатный земляк. Пожимая руки, он прочувствованно сказал:

- Крапивин-то, а?!. Вот уж не подумал бы. Что спорт с человеком делает!..- И все качал головой.

А когда Крапивин вышел получать специальный приз "За волю к победе", зал раскололся от грома рукоплесканий и криков. Равнодушных не было, и Вася впервые за всю жизнь сполна получил заслуженное внимание.