Когда оживают блокноты

В Саппоро наша сборная сумела в третий раз подряд стать олимпийским чемпионом. Такого успеха в истории хоккея никто и никогда не добивался, в том числе и канадцы.

Страна восходящего солнца прекрасно подготовилась к Играм, построила прекрасный Дворец спорта, окружила участников максимумом комфорта и внимания, но хоккейный турнир олимпиады показался мне самым неинтересным из всех трех, на которых довелось побывать. Создавалось впечатление, что все участники состязания заранее знают отведенные им роли и разыгрывают готовый сценарий.

Даже поединок сборных СССР и Чехословакии на этот раз был лишен той остроты, которой всегда отличались и отличаются встречи этих спортивных гигантов.

Не раз и не два в эти дни не от кого-либо, а от наших ребят, героев Саппоро, прежде всего слышала я одну и ту же фразу:

- Скучно без канадцев...

В этих словах звучит искренняя тоска сильного по настоящей борьбе, достойному сопернику, жажда острых ощущений, возможность проверить себя в самом сложном, самом трудном испытании.

Именно в Саппоро я впервые подумала, что и хоккей, как все сущее в этом мире, опутан философскими противоречиями. С одной стороны, мы говорим, что он неизменно прогрессирует, расширяется его география, на авансцене появляются все новые и новые команды. И это истинная правда. Разве можно сравнить нашу сборную сегодняшнего дня с ее прототипом десятилетней давности? Разве не видно, как выросла, окрепла, стала сильней и мудрей сборная Чехословакии? Разве не прочно вошла в число великих хоккейных держав Финляндия, никогда прежде не претендовавшая на лавры в этом виде спорта? И, наконец, могло ли кого-либо оставить равнодушным созерцание того, как яростно, красиво набирая силы день ото дня, сражается на льду хоккейная команда Японии.

Все это и многое другое - неоспоримые факты. Они говорят о торжестве хоккея.

Но вместе с тем является реальностью И тот факт, что "некогда блиставшая" большая пятерка мирового хоккея, в которую входили СССР, Канада, США, Швеция, Чехословакия и которая родила колоссальный интерес миллионов людей к этой игре, распалась - сначала до четверки, потом до тройки, и наконец, судя по итогам сезона 1971/72 гг. - чуть ли не до дуэта.

Как объяснить это положение? Неужели падением интереса к хоккею в Канаде, Америке, Швеции? Ничего подобного. Суть заключается совсем в ином. Потеря спортивных позиций названными странами - это социальная трагедия, это разочарование людей, по-настоящему влюбленных в спорт, заинтересованных в спортивном престиже своей родины, но бессильных что-либо изменить в железной логике событий.

Работа специального корреспондента дала мне счастливую возможность не только увидеть своими глазами состязания самых сильных и ловких, но и пережить радость личных встреч с многими настоящими героями мирового спорта, личностями поистине выдающимися. Сейчас я раскрываю свои аккуратно сложенные блокноты, и прошлое оживает, и минувшие беседы вновь становятся любопытной явью.

В 1964 году в Москве я увидела, как после проигрыша канадцев нашей сборной тренировочного матча со счетом 1:8 тренер парней из Страны кленового листа устало улыбался, и только. Через месяц в Инсбруке после проигрыша в невероятно тяжелой борьбе 2:3 нашей команде Дэйв Бауэр не удержался и зарыдал в коридоре, ведущем с ледяной арены в раздевалку.

Я видела эти слезы. Именно они лучше и прямее, чем что-либо иное, показали, что перед нами спортсмен с большой буквы, человек, которого можно обвинить в чем угодно, только не в равнодушии. Мне очень захотелось поговорить с ним, узнать его мысли о спорте, о своей и нашей команде. И я стала добиваться интервью. Позвонила по указанному мне в пресс-центре телефону.

- Не понимаю, чем заслужил ваше любезное внимание, - сказал мне тренер канадцев весьма учтиво. - Ведь не мы герои окончившегося турнира.

- Герои мне надоели, - ответила я и услышала долгий, неудержимый смех на другом конце провода.

- Тогда приеду. Ждите завтра в 18.00 в главном холле пресс-центра.

Наша беседа длилась добрых два часа. За этот сравнительно короткий срок (особенно если учесть, что значительную часть его отнял переводчик) я успела многое узнать о патере Бауэре, о его мужестве и подвижничестве.

Дэйв Бауэр родился в одном из тихих провинциальных городков Канады, где было 20 ООО жителей и из них - 15 000 хоккеистов. По его словам, в городке даже имелось двадцать или того больше женских команд, они устраивали свои соревнования, проводили свои ожесточенные схватки, и все это воспринималось как нечто само собой разумеющееся.

Когда Дэйву исполнилось десять лет, он был включен в состав сборной школы, и его отец, в прошлом игрок сборной города, устроил по этому поводу настоящее торжество.

- Господи, - произнес он вместо тоста за торжественным столом, - ты услышал мои молитвы. Кажется, он будет у меня настоящим хоккеистом.

Не думайте, что отец Дэйва был неистовым фанатиком. В Канаде очень многие родители мечтают о том, чтобы их дети попали в лучшие хоккейные клубы так же искренне и сильно, как московские папы и мамы о том, чтобы их чада устроились в Институт международных отношений или на факультет журналистики МГУ.

Заветное желание старого Бауэра сбылось - Дэйв попал в знаменитый профессиональный клуб "Бостон Брюинз", составляющий гордость высшей лиги канадского хоккея - НХЛ. Дэйв выступал здесь в знаменитой на всю страну молодежной тройке "Краут", дважды вместе со своими товарищами выигрывал кубок "Мемориал" и многие другие громкие и почетные призы.

Но ничто не вечно под луной. В одном из отчаянных ледовых сражений молодой спортсмен, которому предвещали славу звезды первой величины, получил серьезную травму, пролежал месяц в госпитале и понял с ужасающей отчетливостью, что путь профессионального игрока усеян отнюдь не только розами. Бауэр не захотел рисковать и поступил учиться, а в 1953 году принял сан католического священника.

- В тот же сезон, - исповедовался патер Бауэр, - я получил приглашение на тренерскую работу от хозяев "Бостон Брюинз" и с удовольствием принял его. По-видимому, по этому пути и пошла бы моя карьера, если бы не одно обстоятельство, связанное с вашей страной и с вашей командой.

Он перевел дыхание, полузакрыл глаза, словно вспоминая что-то, и продолжал:

- В 1954 году из Стокгольма пришло сообщение, что наши парни проиграли команде из России: До этого мы мало слышали про русские команды и сочли, что это чистая случайность. Что бы там ни писали ваши газеты. Тем более на следующий сезон канадская команда разгромила ту же русскую сборную - 5:0. Но в Кортина д'Ампеццо вы снова были первыми, и я сказал себе: два раза подряд случайности не бывают.

Вот тогда-то я понял, что в хоккейном мире появилась новая сила. Что в любительский спорт введена новая живительная струя. И мне захотелось сделать все возможное для спасения любительского хоккея у нас в стране. Я прекрасно понимал, какую невероятную тяжесть взваливаю на себя. Ведь профессионализм как непроходимое болото: он не возвращает свои жертвы, глубоко засасывает их.

- Ведь до вас уже многие разуверились в возможности сохранить сильные любительские клубы рядом с мощной профессиональной кухней, - заметила я вскользь.

- Мой эксперимент значительно отличается от всех остальных, - пояснил он. - Мои предшественники строили свое здание на основе отдельных клубов, полностью зависимых от капризов публики и меценатов, от конъюнктуры на хоккейном рынке страны и от многого другого. Я сделал ставку на высшие учебные заведения, располагающие кадрами, хорошей спортивной базой и, что особенно важно, необходимыми финансами. А еще очень существенно, что в вузах сосредоточен более или менее устойчивый контингент.

- И вы надеетесь вернуть любительскому хоккею страны его былую славу?

Мой собеседник поднялся с удобного глубокого кресла, нервно прошелся по ковровой дорожке, делающей шаг бесшумным.

- У себя на родине меня называют не иначе, как идеалистом. Это имя тех, чьи планы бесспорно обречены на провал. Не знаю, может быть, они и правы, мои соотечественники, но я все же хочу попытаться. Знаю, трудности велики и их невероятно много. Вот опять нам чертовски не повезло: собрали очень сильную команду, много готовились, а случай определил нас на четвертое место.

Мало того, что у ребят подорвана вера в целесообразность затеи. Враги любительского спорта используют это поражение для того, чтобы как следует насолить мне.

- И все-таки вы не сдаетесь?

- Пока нет. Ни за что!

- Разрешите же пожелать вам на избранном пути самых больших успехов.

- Спасибо! Сбудутся ли ваши добрые пожелания?

Мы расстались друзьями, и я еще раз перебрала в памяти все моменты, связанные с выступлением питомцев Бауэра в Инсбруке.

Во-первых, бесспорно - повторяюсь - это была самая сильная канадская команда, с которой когда-либо доводилось встречаться в официальных состязаниях советским хоккеистам. Она отличалась высокой исполнительской техникой, гибкой тактикой, умело сочетала национальные традиции с европейской (и прежде всего советской) манерой ведения игры. Она показала безупречную силовую, общефизическую и, главное, психологическую выносливость, чем никогда не отличались ее предшественницы.

Во-вторых, что особенно важно, это была самая дисциплинированная и корректная команда, всячески стремившаяся, прежде всего под настойчивым влиянием своего тренера, вернуть канадскому хоккею его доброе имя, снять с него обвинения, увы, часто неопровержимо справедливые, в ненужной жестокости, грубости, бесчеловечности.

В этом смысле по-новому вставали в памяти, по-новому виделись многие моменты отшумевшего состязания.

Взять хотя бы незабываемый эпизод в матче Канада - Швеция, когда не в меру разбушевавшийся игрок "Тре крунур" бросил в лицо Дэйва Бауэра ручку поломанной клюшки и рассек ему лоб.

Случись это в другое время и с другим канадцем, я бы не поручилась за благополучие этого шведа и за то, что, матч будет доигран. Впрочем, и на этот раз канадские игроки, сидевшие на скамье для запасных, вскочили, как по команде, и приготовились броситься на лед, чтобы как следует отомстить обидчику. Но их остановил голос Бауэра, спокойный даже в эту минуту:

- Сейчас же назад! Он бросал не в меня. Это случайность.

Он приостановил неминуемую драку, и на трибунах нарастающими волнами покатились аплодисменты. Это была, может быть, первая в истории овация в честь благородства, в честь рыцарства канадских игроков и, главным образом, их тренера.

Да, патер Бауэр вошел в историю мирового хоккея как его доблестный и верный рыцарь. В отличие от подавляющего большинства своих канадских коллег, он никогда не позволял себе кричать на судей или выражать недовольство их решением, не взывал к публике за сочувствием, не натравливал своих драчливых подопечных на соперников, не выступал в печати с крикливыми прогнозами и демагогическими заявлениями.

Но главное, свою высокую интеллигентность, свою спортивную корректность, в высшем смысле этого слова, Дэйв Бауэр передавал своей команде. Именно в счастливые дни его правления "Кленовые листья" снискали у миллионов любителей хоккея в Европе любовь, уважение, большую признательность. И если мы в последние годы часто искренне выражали свою тоску по канадцам, без которых, чего там греха таить, стало гораздо скучнее на льду, - то это в первую очередь была тоска по команде Бауэра, по тому чудесному ансамблю, который доставил много удовольствия своими выступлениями в Инсбруке, Тампере, Любляне и особенно в Вене в незабываемые мартовские дни 1967 года.

Прошло долгих четыре года, и в Гренобле я снова увидела этого человека. Он пришел на свидание в пресс-центр вместе с двумя своими братьями - Робертом и Раймондом. Роберт, как известно, тоже активно и успешно вел тренерскую работу, помогая своему брату, а Раймонд известен в своей стране как признанный "болельщик № 1" - он сопровождал команду Канады на Олимпийские игры в Сен-Морице (1948 г.), Осло, Кортина д'Ампеццо, Скво-Вэлли, Инсбруке и вот теперь приехал сюда, в ослепительный Гренобль.

Мы расселись поудобнее в глубоких креслах, и я, желая не тратить ни минуты, сразу вытащила блокнот.

- Не спешите, - сказал Дэйв, - у меня теперь гораздо больше времени.

Он, вероятно, имел в виду тот факт, что работал со сборной не один, а вместе с Джеком Маклеодом, которого сразу же отрекомендовал как замечательного парня и очень глубокого специалиста.

- Что произошло за эти годы? - спросила я.

- Печальное превращение неисправимого оптимиста в закоренелого пессимиста, - ответил Дейв Бауэр, и на лице его я не увидела и тени улыбки. Одна серьезность.

- Что же произошло? - повторила я.

- Мы живем в разных мирах, - сказал святой отец. - Ваши парни не знают, что такое спортивный бизнес, и ваши тренеры могут создавать команду своей мечты, не беспокоясь о своем завтрашнем дне.

У нас все иначе. Многие дельцы поняли, что хоккей - это деньги. Хорошие деньги. И машина профессионализма набирает все большую скорость. Расширила свои границы почти вдвое НХЛ - система, замкнувшая элиту канадского профессионального хоккея. Число входящих в нее клубов растет с каждым годом, а следовательно, растет потребность в живом товаре. Газеты, радио, телевидение расписывают жизнь профессионалов из НХЛ, как некий рай на земле, публикуют цифры получаемых игроками гонораров (иногда действительно очень высоких), фотографии купленных ими автомашин, взятых в рассрочку домов и... десятки тысяч канадских парней клюют на эту приманку.

Но в НХЛ попадают далеко не все - в этой высшей лиге играют лишь мастера самого высокого международного класса. Однако ее хозяева продумали очень стройную и, нужно отдать должное, хитрую систему - сплели широкую сеть малых профессиональных лиг, команд-ферм, команд-спутников, учредили целый ряд поощрительных призов для университетских, школьных и даже дворовых команд.

Иными словами, - с искренней горечью промолвил Бауэр, - профессионализм охватил наш хоккей сверху донизу. Зачастую мальчишки, беззаботно гоняющие шайбу на каком-нибудь подходящем пустыре, даже не подозревают, что их имена уже занесены в книжку какого-либо предприимчивого менеджэра и что скоро им предложат отдать свое предпочтение какому-либо клубу, разумеется, на "выгодных условиях". Звон долларов и ореол славы пьянит. Парнишка подписывает свой первый договор, совершенно не понимая, что с этой минуты добровольно становится рабом и товаром хоккейных магнатов.

Вот почему у нас в Канаде, действительной родине хоккея с шайбой, сегодня просто невозможно собрать хорошую любительскую команду. Все сколько-нибудь яркое, талантливое, подающее надежды - продано на корню. Руководители большого хоккейного бизнеса, озабоченные лишь получением прибылей, бездумно рубят корни некогда могучего дерева, лишая канадский хоккей питательных соков. Я хотел остановить этот страшный процесс. Я хотел вернуть нашему спорту его первозданную красоту и прелесть. Но это оказалось безумием в мире наживы, в мире капитала.

- Как же вам видится будущее? - спросила я Дэйва Бауэра не без тревоги.

- Оно мрачно для нас и прекрасно для вас, - ответил мой собеседник. - Я очень завидую моим уважаемым коллегам, великим хоккейным мудрецам Анатолию Тарасову и Аркадию Чернышему. Я далеко не коммунист, но в спорте преимущество вашей системы очевидно. Вот два совершенно разительных примера: Канада, где хоккей родился полтора века тому назад, не может собрать достаточно сильную любительскую команду, чтобы побить сборную России, где хоккей узнали каких-нибудь четверть века.

Я завидую советским спортсменам и тренерам, спортсменам и тренерам Чехословакии, и вместе с тем я бесконечно благодарен им. Они сохранили знамя мирового любительского хоккея и высоко подняли его. Они внесли в нашу древнюю игру свежесть восприятия и боевой азарт. Они и прежде всего сборная СССР "виноваты" в том, что хоккеем по-настоящему заболела Европа. Я увереп, что очень скоро в команду стабильно высокого класса превратится сборная Финляндии, весьма перспективна команда ФРГ, заметные шаги к совершенству делают Польша, Швейцария, за ними потянутся и другие.

- А вы, - спросила я Дэйва Бауэра, - что дальше будете делать?

Он замолчал. И молчание это длилось, как мне показалось, непомерно долго. Я бы сказала, болезненно долго. Потом он вынес приговор:

- Мы уйдем. Рано или поздно мы уйдем. Канада никогда не смирится с ролью середняка или, того хуже, аутсайдера в хоккее. А быть первыми мы уже не сможем. Пока не было вас - могли. А теперь это исключено. Вам очень много дает страна, и это прекрасно.

...В Саппоро канадцев и в самом деле уже не было. И олимпийский турнир, как мне показалось, сразу потускнел. Не веря своим собственным ощущениям, я спросила об этом Анатолия Фирсова. Он вспомнил нашу беседу в Инсбруке и устало улыбнулся.

- Хорошо бы вернуть те дни. В Австрии я был на взлете, а теперь выходишь на лед и каждый раз думаешь: это в последний раз.

Ну а что касается вашего вопроса, то, конечно, канадцы есть канадцы. Без них хоккей как футбол без Бразилии. Но не только этим объясняется некоторое снижение игрового уровня олимпийского турнира. В этом году его впервые отделили от чемпионата мира. Это поставило перед национальными сборными проблему форсирования формы. Чехи, видимо, берегут свои силы главным образом к Праге, у шведов с их новым тренером пока ничего не получается.

- Значит, я права?

- Да, выходит, что в какой-то мере правы.

- А что же делать? Как же вернуть мировому хоккею его былую эмоциональную насыщенность?

- Ну, об этом нужно не меня, конечно, спрашивать, а господина Ахерна.

Вот уже четверть века господин Джон Ахерн занимает весьма высокий и представительный пост президента Международной федерации хоккея. Он любезно согласился принять корреспондента журнала "Спортивная жизнь России".

- Очень, очень рад. Ко всему, что связано с именем России, поверьте, я отношусь с глубоким уважением. Готов беседовать о чем угодно, но, конечно, с особым удовольствием о хоккее, - начал наш разговор господин Ахерн.

Я задала ему вопрос, на который не смог или не захотел ответить Анатолий Фирсов.

- Видите ли, - заметил господин президент, - все познается в сравнении, и если поставить рядом прошлую и нынешнюю олимпиады, то, конечно, общий уровень предыдущей несколько выше. Но если брать существо вопроса в широком историческом масштабе, то мировой хоккей сделал гигантский шаг вперед, стал шире, интереснее и многообразнее. Прежде всего это относится к появлению такой команды, как сборная СССР. Поверьте, я говорю это не потому, что вы представляете эту великую хоккейную страну. Но коль скоро мы встретились и вы будете где-нибудь и когда-нибудь пересказывать мои слова, позвольте подробнее остановиться именно на этом.

Разговор неожиданно поворачивался в другую сторону, но я, естественно, не возражала.

- Интереснее относительно,- произнес господин президент с известной долей пафоса, - Вы присутствуете на третьей зимней Олимпиаде, а я не пропустил почти ни одной. Во всяком случае ни одной послевоенной.

До 1956 года на Играх побеждали канадцы, хотя их преимущество не было таким подавляющим, как может показаться с первого взгляда. В Сен-Морице (1948 г.) они набрали одинаковое количество очков с Чехословакией, сыграли с ней вничью (0:0) и получили золотые медали только по лучшей разнице забитых и пропущенных шайб.

В Осло (1952 г.) опять сделали ничью (3:3) со своим главным соперником, которым на этот раз оказались хоккеисты США, и лишь по общей сумме сумели их опередить на два очка.

Канадцы, уверенные все же в своем превосходстве, в непреоборимой силе своей "школы", присылали на олимпиады свои клубные любительские команды, чье мастерство с точки зрения сегодняшнего дня было ниже всякой критики. Достаточно сказать, что побывавший в Осло великий Морис Ришар недвусмысленно заявил:

- То, что я увидел на олимпиаде, отличается от нашего хоккея высшего класса, как небо от земли. Или как лилипут от Гулливера.

Нужно сказать, что Ришар был прав. И лучшим доказательством его слов явилось то обстоятельство, что ваша команда, дебютируя на чемпионате мира 1954 года и па Олимпийских играх в Кортина д'Ампеццо, сумела дважды обыграть прославленных старожилов этих турниров.

Появление сборной СССР в корне изменило характер и существо мирового любительского хоккея. За семнадцать лет, прошедших со времени вашего дебюта, он совершил гигантский скачок и вплотную приблизился к лучшим образцам хоккея профессионального. Канада ушла не из-за какого-то каприза. Она открыто признавала и признает, что уже неспособна тягаться с вами, со сборной Чехословакии, со Швецией теми силами, которые применяла раньше.

Вот теперь я подхожу к ответу по существу на ваш вопрос. Нет, если смотреть в широком историческом аспекте, турнир в Саппоро ни в коем случае нельзя отнести к малоинтересным. Какой бы меркой мы ни стали б его мерить. Соревнование, в котором участвует сборная СССР, это всегда соревнование интересное, яркое, соревнование самого высокого класса. Таково мое мнение. А что думают другие на этот счет - спросите сами.

Так, сам того не ведая, господин президент подсказал мне интересную мысль, и я решила использовать время пребывания в столице XI Олимпиады для того, чтобы собрать мнение специалистов, мнение заинтересованных лиц о ее хоккейном турнире и его победителе.

Первое интервью я взяла у главного редактора "Ческословенского спорта" товарища Густава Вака.

- Вы спрашиваете, понравился ли мне этот турнир? По результатам - нет, ибо объективно наша команда обязана была занимать более высокое место. По содержанию - да. Ряд матчей был проведен на чрезвычайно высоком уровне, они доставили зрителям удовольствие, и я с искренней радостью сообщаю об этом нашим читателям. Разве можно забывать минуты волнения во время матча СССР - Швеция, особенно его третий период, когда "Тре крунур" подняла на ноги весь зал и держала его в непрекращающемся ни на минуту напряжении. А сенсационная, весьма красивая, нужно признать, победа американцев над нами?! А многое другое?

Что касается вашей команды, то можно лишь низко поклониться ей за все, что она делает для мирового хоккея. Вы не стоите на месте, а следовательно, заставляете и других идти в ногу, повышать свое мастерство, удивлять мир.

Скажу откровенно: сборная СССР, пожалуй, никогда в прошлом - а я ее знаю уже добрых полтора десятка лет - не была таким ровным во всех звеньях коллективом. Самое ценное в нем - умение в нужные минуты напрягать все усилия для достижения цели.

Триумф советской команды закономерен и вполне заслужен. Она доказала свою концепцию игры, вытекающую из смелой, самоотверженной обороны и высоких атакующих амбиций. Это коллектив единомышленников, коллектив умелых и храбрых бойцов.

Газету "Турун саномат" называют одной из самых спортивных в Финляндии. Кстати, только она прислала в Саппоро шесть своих корреспондентов. Один из них - Кирку Харвикен, однофамилец известного лыжника. Он также любезно согласился ответить на мои вопросы.

- Наши парни выступили куда хуже, чем мы ожидали. Но, несмотря на это, турнир хоккеистов в Саппоро произвел на меня очень глубокое впечатление. Эта игра, в ее любительском варианте, прогрессирует от олимпиады к олимпиаде, хотя, конечно, в каждом отдельном случае у кого-то можно найти какие-то ошибки и изъяны.

Что касается вашей сборной, то о ней можно сказать лишь одним словом - это настоящий колосс. Она возвышается над всеми своими соперниками и в какой-то мере представляет собою не только грозную силу сегодняшнего дня, но и идеальный вариант команды будущего. Инсбрук - Гренобль-Саппоро. Таковы золотые этапы вашей команды. Я твердо уверен, что они будут первыми везде, где будут олимпиады.

Что ж, поживем - увидим. А пока я закрываю блокнот. В нем еще очень много неиспользованных записей, но, перечитывая их, я укачиваюсь от однообразия оценок и выводов. Всегда и повсюду, когда речь заходит о наших хоккеистах, следуют восторженные слова, возвышенные оценки, фразы, исполненные глубокого уважения к команде, ставшей лживой легендой.

О ней написано очень много и будет написано еще. Но, повторяю, я не могла не сказать о ней своего слова, не выразить ей своей любви и своего журналистского отношения.

- Молодцы!

- Шайбу! Шайбу!

Эти возгласы сейчас можно нередко услышать и на наших "летних стадионах", и на трибунах, окаймляющих футбольные поля и водные дорожки, теннисные корты и боксерские ринги. И это, конечно же, не потому, что беден лексикон наших болельщиков. Нет, в хоккеистах сегодня они видят абсолютных героев нашего спорта и хотят, чтобы с них брали пример, им подражали остальные.