Были и будут праздники!

Над Инсбруком утренняя дымка. За совсем близкими Альпами в небе тает красивое, молодое, словно умывшееся в горных снегах, солнце. Термометр, установленный в нашей ложе, показывает четыре градуса ниже нуля. Полный штиль - лениво упали флаги на мачтах. Прямо против трибун, окаймляющих ледяную дорожку отныне знаменитого катка "Тиволи", виден яркий язычок олимпийского огня на горе Изель. И кажется, что это не лучи солнца, а отсвет этого пламени озаряет притихший, одетый в тревожную тишину ожидания стадион.

Сейчас, через несколько минут - нет, даже через несколько мгновений - будет дан старт забегам женщин на 500 метров. Замерло все. А еще совсем недавно толпа бурлила, спорила, волновалась, и на самых различных языках звучал один и тот же вопрос:

- Кто победит?

Слушая его, я вспоминала переполненный советскими и иностранными журналистами зал, Лиду Скобликову - на сцене, у микрофона, в центре внимания пресс-конференции.

- Сколько золотых медалей, по вашему мнению, сумеет завоевать в Инсбруке наша женская команда? - полоснул вопрос из зала.

Лида посмотрела на человека, бросившего на весы откровенности эти слова, слегка коснулась рукой своих волос, точно поправляя прическу, и ответила громко, смело:

- Четыре!

Аудитория загудела взволнованно, удивленно. Трудно было поверить в то, что обещала эта молодая стройная женщина. И тот же голос из зала переспросил тихо, почтительно:

- Вы уверены в этом?

- Простите, - улыбнулась Лида, - но у нас на Урале говорят так: не была б уверена, не обещала.

Журналисты встретили это заявление громом аплодисментов. И на миг показалось, что медали уже и в самом деле у нее в кармане. Но в утро первого олимпийского старта я вдруг с ужасающей отчетливостью поняла, что за каждую золотую награду нужно еще бороться - отчаянно, непримиримо, зло. Бороться с сильными соперниками, с устоявшимся мнением, наконец, с самой собой. Я пишу "поняла" потому, что Инсбрук был моим олимпийским дебютом.

Чем он запомнился мне? Необычайной, отчаянной уверенностью наших девушек - мастеров скоростного бега на коньках, их заражающим боевым настроем, их великолепным мастерством.

У каждой олимпиады - свои герои. IX зимние Олимпийские игры - это игры Лидии Скобликовой, это ее великолепный триумф, ставший триумфом всего советского спорта, утвердивший то, что многие пытались отрицать.

Последнюю фразу нужно, пожалуй, уточнить, вернее, разъяснить. Дело в том, что скоростной бег на коньках для женщин был впервые введен в олимпийскую программу по самому настойчивому требованию нашей федерации. И первые старты женщин под знаменем олимпиад состоялись в далеком Скво-Вэлли в 1960 году. Звание первых чемпионок тогда завоевали Хельга Хаазе из ГДР (500 м - 45,9), Клара Гусева (1000 м - 1. 34,1), Лида Скобликова (1500 - 2.25,2 и 3000 м - 5.14,3).

Удаленность театра олимпийских боевых действий от снежной, влюбленной в зимний спорт Европы, послужившая причиной пустующих трибун, и замечательные успехи советских девушек породили у некоторых спортивных обозревателей США, Канады и других, лежащих за океаном стран своеобразный скепсис.

"Эксперимент в Скво-Вэлли, - писал в "Спорт Иллюстрэйтед" один из его постоянных обозревателей Д. Маккеман, - не удался. Мы видели, как пустовали трибуны во время забегов представительниц "слабого пола", мы имели возможность убедиться в том, как ограничен круг участниц и, следовательно, как неперспективны данные состязания".

Вернувшись из Скво-Вэлли в Москву и прочитав эти . откровения американского журналиста, замечательная уральская конькобежка выступила со статьей, распространенной агентством печати "Новости", в которой писала:

"У женского конькобежного спорта большое и светлое будущее. Я уверена, он в скором времени завоюет любовь тысяч, миллионов людей во всех частях старого и нового света. И мы, советские спортсменки, сделаем для этого все от нас зависящее".

Прошло четыре года. И вот Инсбрук. Озаренный солнцем каток с мягким поэтическим именем "Тиволи". На старте третья пара - 23-летний инженер-технолог Ирина Егорова, неразлучная подруга Лиды, и полька Хелена Пплейчик. Выстрел. Тут же второй - олимпийский тур- пир начинается с фальстартов. И это лучше всего подчеркивает то огромное напряжение, что тяжестью наваливается на участниц.

Наконец побежали. Красиво и сильно идет Ирина, плавно ложится в поворот, все дальше и дальше отрываясь от соперницы. 45,4 секунды - на этой цифре замерли секундомеры, когда она пересекла линию финиша. Олимпийский рекорд Хельги Хаазе побит сразу на пять десятых секунды. Стадион взволнованно бурлит, а Женя Гришин, подсевший к нам, журналистам, выражает свои чувства одним словом:

- Заявка!

- Значит, хорошо? - спрашиваю я.

- Для начала очень хорошо. Но надо посмотреть, что другие покажут.

Уносятся в притягивающее безмолвие ледяной круговерти пара за парой, а результат Иры остается в первой строчке на световом табло. Уже отмахали круг шведка Грин Якобссон, американки Жаннет Смит и Джин Эшуорт.

Евгений Гришин засунул перчатки в карман спортивной куртки, взял фотоаппарат наизготовку.

- Пойду снимать Таню Сидорову. Теперь лишь она может отнять у Ирины золото. Но медаль будет нашей! Обязательно нашей!

Таня Сидорова, белокурая стройная женщина, пробежала дистанцию на 0,1 сек. хуже Егоровой и зло махнула рукой. К ней подъехала Лида Скобликова, что-то стала говорить. Они ведь землячки - обе из Челябинска.

- Утешает, - сказал кто-то. - А ведь самой скоро бежать. Да еще в тринадцатой паре. И вместе с Хаазе.

Не знаю, есть ли у Скобликовой хоть какая-то частица суеверия, но к линии старта она подкатила внешне спокойная, даже с виду беззаботная. Может быть потому, что на этой дистанции от нее многого не ждали - во всяком случае мы, представители прессы, в том числе и прессы советской. Главная ставка делалась на "железных" спринтеров - Иру Егорову и Таню Сидорову.

Но когда уральская спортсменка приняла боевую позу, а рядом застыла чемпионка Скво-Вэлли, я почувствовала, как к сердцу подбирается холодок. "Может быть, немка сейчас все перечеркнет?" Еще раз окидываю взглядом стадион, словно кто-то изнутри диктует, что надо, обязательно надо запомнить все, что связано с этой минутой. Светит солнце. Лед кажется голубым. У входа в первый вираж стоит, наводя объектив фотоаппарата, Евгений Гришин. Несколько минут тому назад он сказал нам всем:

- А знаете, Лидка может удивить. Она такая!

Выстрел! И всякие разговоры о соперничестве Хаазе обрываются, как веревочка под сабельным ударом. Низко пригнувшись, смело подавшись вперед, мощно рассекая воздух своими изящными, как крылья, руками, отсчитывает Лида метры.

45 секунд ровно!

Эта цифра вспыхивает на световом табло, а мы какое-то мгновение не верим ей и молчим.

Потом Борис Майоров, пришедший со всеми хоккеистами болеть за своих, срывает с головы шапку и кричит:

- Ура!

Мы все вторим ему.

А там, на льду, Евгений Гришин бросается к победительнице, обнимает ее.

- Лида!

- Молодец, Лида! - скандируют трибуны.

Над шеренгой наших туристов вздымаются алые стяги - один, другой, третий.

А Скобликова медленно скользит по дорожке. То и дело хватается рукой за икру правой ноги: свело судорогой. Потом сжимает ладони над головой. И улыбается нам, словно говорит:

- Смотрите, я вас не подвела!

Так началось восхождение. Так пришла к нам всем первая большая радость. Но мы еще не знали, чем она обернется. И не чувствовали, что произошло что-то исключительное. Ведь то было время, когда победа на беговой дорожке советских конькобежек казалась естественной, само собой разумеющейся. После спринта весь пьедестал почета заняли спортсменки в костюмах с четырьмя буквами, сливающимися в великое и дорогое сочетание - "СССР".

И мы говорили друг другу:

- Хорошо начала Лида. Как-то продолжат другие?

Вечером того памятного дня, когда Скобликова выиграла пятисотку, я пришла к ней в гости: к девчонкам прорваться проще. Мы с ней познакомились и как-то быстро сошлись: у Лиды настоящий уральский характер - открытый, прямой, добродушный. Когда я ее поздравила, она сердечно меня поблагодарила и сказала с подкупающей прямотой:

- Знаете, вот все меня хвалят, а мне и радостно, и неловко.

- Неловко? Почему?

- Девчонок как-то загородила. Ира Егорова и Таня Сидорова тут посильнее.

- Как же посильнее, когда вы их всех вон как обошли?

- Повезло, - улыбнулась она. - В спорте везение тоже очень много значит.

Она стала вдруг вспоминать Скво-Вэлли, знаменитую Долину Индианок, откуда привезла две золотые олимпийские медали.

- Вот как за океаном меня тогда расхвалили, - сказала и достала помятый журнал "Спорт Иллюстрэйтед". С цветных фотографий смотрела она - еще совсем юная, счастливая, беззаботная.

- К сожалению, не знаю языка, - призналась я.

- Да я уже наизусть выучила. Только стыдно говорить. Уж больно хвалят.

Уже потом у себя в гостинице я нашла переводчика и прочла данный мне на время журнал и даже сделала кое-какие выписки. Очерк назывался "Локоны и сталь". Он начинался следующими словами: "Эта привлекательная девушка со стальной волей, пожалуй, лучшая конькобежка, которую знал мир".

В тот вечер я подумала, что все мы в большом и неоплатном долгу у Лиды. На восьмых зимних Олимпийских играх она уже совершила подвиг, пожалуй, не меньше, чем Володя Куц в Мельбурне. Но Куц стал после этого нашим знаменем, нашей гордостью, именем чуть ли не нарицательным, а Лида осталась просто Лидой, известной лишь горячим поклонникам бега на коньках. Репортаж с олимпиады да несколько коротких заметок в газетах не смогли сделать ее по-настоящему популярной. Но она об этом даже не заговаривала и, как мне показалось, нисколько не жалела. Больше того, ей даже и в голову не приходило, что она сделала что-то особенное, что-то из ряда вон выходящее.

- Бороться - это паша обязанность! - сказала она мне, и эта простая фраза прозвучала в ее устах очень скромно и поэтому особенно красиво.

В разгар нашей беседы принесли телеграммы из Челябинска. Нужно было видеть, с какой жадностью читала их Лида, с какой подкупающей нежностью говорила о родном городе, о его людях.

- Господи, так хочется сделать много-много хорошего для них, - сказала она порывисто.

Второй день женских соревнований на катке "Тиволи" встретил нас резко изменившейся погодой: впервые за последний месяц повалил снег, ртутный столбик поднялся почти до нулевой отметки, воздух стал густым и влажным.

Как и на предыдущей дистанции, от сборной СССР выступают три участницы. В первой, самой "счастливой" в сложившихся обстоятельствах группе стартовала Берта Колокольцева. Она пошла вперед азартно, немного опережая свой же собственный график, но явно не рассчитала сил и на последнем круге растеряла много драгоценных секунд.

Эти цифры зажглись на табло. Стоящий с нами рядом знаменитый норвежский спринтер, экс-чемпион Европы Сверре Фарстад, приехавший в Инсбрук в качестве обозревателя газеты "Арбейдер бладет", качает головой:

- Плохо. Следующая пара перечеркнет ее секунды.

Но проходит один забег, второй, третий, а секунды

Колокольцевой остаются недосягаемыми. Я смотрю на Фарстада, он разводит руками:

- Ничего не понимаю!

- Лед, - кричит ему Женя Гришин, - лед становится все мягче.

- Конечно, конечно, - соглашается Сверре, - все отлично понимаю.

По размягченному, разбитому предыдущими участницами льду Лида Скобликова приходит к финишу за 2 минуты 22,6 секунды. Подруги подхватывают ее и пытаются качать. Она стыдливо, даже чуть испуганно вырывается из их объятий.

Вечером мы снова сидим в ее комнатке, где руками девушек с Урала сотворен свой домашний уют, и словно бы продолжаем беседу:

- Видели "сбой"? - спрашивает меня Лида и, не дождавшись ответа, рассказывает: - На втором вираже занесло ногу на ногу. Думала - все. А потом сама себе говорю: "включай третью скорость!" И пошла. Последний круг за 36,9 отмахала. Не каждый мужик угонится.

Я улыбнулась, радуясь этому чужому и в то же время близкому нам всем счастью.

Она восприняла это по-своему.

- Наверное, подумали: вот расхвасталась-то.

- Да что вы, - всплеснула я руками, - вы имеете право хвастаться в тысячи раз больше.

- Нет-нет! Пока не имею право ни на что! Пока выступать, выступать и выступать!

И вот наступил третий день инсбрукской одиссеи. Не могу назвать точных цифр, но уверяю вас, что число зрителей на трибунах "Тиволи" по меньшей мере удвоилось. Жители столицы Тироля, свободные от состязаний участники Игр - представители самых различных видов спорта и самых различных стран - пришли посмотреть на Скобликову, как ходят в театр смотреть знаменитого, модного актера.

Еще накануне мы договорились со Скобликовой об очередной встрече вечером: я вела своеобразный дневник, надеясь когда-либо рассказать советским читателям о нашей чемпионке, об этих незабываемых минутах в ее жизни. Но очередное наше свидание не состоялось. Евгений Красилышков, тренер чемпионки, спокойный, доброжелательный, культурный в высшем смысле этого слова и немногословный, как многие ленинградцы, сказал:

- Не мешайте ей, пожалуйста, получить свою четвертую золотую медаль.

И она ее получила! И имя Скобликовой понеслось по планете, славя эту прекрасную девушку и русскую землю, советскую землю, взрастившую ее.

Я перелистываю свои блокноты, и радость, необычайная радость тех дней наплывает горячим, добрым воспоминанием. Несколько дней казалось: нет олимпиады, нет никаких иных имен и побед, есть лишь одна Скобликова и то, что она свершила.

В Инсбрук приехало более тысячи корреспондентов газет, журналов, радио и телевидения со всех концов света. И, уверяю вас, не было среди них ни одного, который бы не побеседовал с Лидой, не взял у нее короткого интервью, не навел на нее свой "телек".

- Знала б, - шутила Лида, - ни за что бы не выигрывала. Бегать трудно, а сейчас еще трудней. От одних автографов умереть можно.

- А вы их не давайте...

- Скажете тоже. Да разве ж можно обидеть людей?

Вот такая она, Лида - неутомимая, добрая, любящая весь мир!

Четыре золотые медали на одной - да еще зимней! - олимпиаде. Четыре победы из четырех возможных в споре с очень сильными, опытными соперницами. И каждая из них ознаменована олимпийским рекордом. И каждая так убедительна, настолько явно превосходит второй результат (0,45 - на пятисотке, 1,1 сек. - на километровой дистанции, 2,9 сек. - на "полуторке", 3,6 сек. - на три тысячи метров), что не вызывает никакого сомнения в полном превосходстве победителя, в его праве носить это гордое имя. Это такое достижение, равное которому трудно отыскать даже в истории нашего спорта, богатой, как известно, многими выдающимися подвигами. И, будь моя воля, я бы соорудила сегодня, сейчас, памятник этой замечательной женщине, чьи дела увлекали и еще не раз увлекут молодежь к большим спортивным вершинам.

Мы помним, конечно, всю официальную часть чествования Скобликовой, мы помним восторженные статьи в газетах, звонкие репортажи по радио и телевидению. Но были знаки внимания, совершенно неизвестные до сих пор широкой публике, но настолько трогательные и значительные, что мне хочется предать их огласке. В этих знаках, как в лучах прожектора, достижения "уральской молнии" сверкают еще более ярко и отчетливо.

Я уже цитировала выше строки из статьи обозревателя американского журнала "Спорт Иллюстрэйтед" после Скво-Вэлли, который предрекал скоростному бегу на коньках для женщин скуку и вымирание. Автор этой статьи, Дэнек Маккеман приехал в Инсбрук в день, когда Скобликова выиграла свою четвертую золотую медаль, и прислал ей огромную корзину жибых роз - подарок очень дорогой для зимней Австрии. К корзине была приколота визитная карточка и на ней по-русски написано:

"Теперь я вижу, что женские коньки великолепны, как великолепны вы - его лучшая и несравненная представительница".

Или вот еще один факт. Чемпион Франции Аидрэ Куприянов, кстати, очень успешно выступавший в свое время на европейских и мировых турнирах, на IX зимней Олимпиаде не добился больших успехов. Казалось бы, у него не было повода для особых радостей и особого желания встречаться с глазу на глаз со своими земляками. Но, приехав на родину, он за свой счет купил право выступить в спортивной передаче французского телевидения.

- Я добивался этого права, - заявил он, - чтобы рассказать вам, мои соотечественники, о замечательной русской спортсменке, удивившей мир. Игры в Инсбруке, несомненно, войдут в спортивную историю как "Олимпиада Скобликовой". Они станут или, точнее, уже стали целой эпохой в становлении, утверждении, расцвете женского конькобежного спорта, и эту эпоху знаменуют собой русские девушки.

Вспомнив эти слова француза с русскою душой, я решила заострить внимание читателя как раз на том факте, что успех Лиды был ослепительным, но далеко не единственным. Бег на 500 метров журналисты назвали "платиновым для России" - пьедестал почета заняли только наши девушки. Ира Егорова привезла домой две серебряные медали, - и мы, кажется, даже толком не написали никто о ней. Случись такое в Саппоро - мы бы носили ее на руках.

Несколько строчек хочу посвятить арифметике. Всего с IX Олимпийских игр женская сборная СССР по скоростному бегу на коньках привезла на родину 4 золотые, 3 серебряные и 2 бронзовые медали, 56(!) очков в неофициальном командном зачете.

На этом фоне, конечно, гораздо бледнее выглядели успехи мужчин, но и они еще показывали свою удаль, и показывали неплохо. Простой, сильный и скромный Антс Антсон выиграл золотую медаль в беге на 1500 метров, хотя его соперниками были такие асы, как К. Феркерк, Леонид Зайцев на этой же дистанции был пятым, Эдуард Матусевич - шестым.

Чуть-чуть постарел Евгений Гришин, иначе бы не сдобровать Роберту Макдермотту. Но Евгений Романович все-таки добыл себе серебро, а вместе с ним серебряную медаль получил и его молодой товарищ по команде В. Орлов. На всех дистанциях в шестерках лучших значились фамилии наших парней. И все это, вместе взятое, позволило газете "Экип" сделать следующее заключение:

"Советская Россия по-прежнему остается великой конькобежной державой!"

Эти сухие слова газетной "шапки" хотелось петь - так они были приятны, так радовали сердце.

"Ну, что за болезненное честолюбие? - спросит какой-нибудь из придирчивых оппонентов. - К чему оно?"

Нет, дело не в честолюбии только, хотя и без него, я уверена, немыслим большой настоящий спорт. Но есть вещи обыкновенные, а есть святые. Святой вещью является для нас конькобежный спорт. Я не мыслю без него Россию, как не мыслю историю ее спортивной славы без Якова Мельникова, Платона Ипполитова, Олега Гончаренко, Виктора Косичкина, Евгения Гришина, Марии Исаковой, Риммы Жуковой... Я не мыслю ее без голубого раздолья катков, без вихревых гонок, без звонкой песни стали, режущей лед. Коньки - это что-то очень родное, очень близкое, очень русское. Как березовый перелесок. Как бескрайний разлив русской степи. И каждая новая победа на серебристом овале беговой дорожки - это прежде всего утверждение национальной гордости.

Вот почему мы уезжали из Инсбрука в хорошем, приподнятом настроении. Вот почему мы с такой любовью смотрели на Лиду, на Антса, на всех, кто помог нам не только испить радость сегодняшнего счастья, но и поверить в будущее.

С этой верой мы и приехали в Гренобль. Первой, кого я увидела на искусственном катке "Скоростное кольцо" в парке Поля Мистраля, была Лидия Скобликова. Она, как всегда, смело, трудолюбиво отмеривала круг за кругом. Как всегда, приветливая, простая, она кивнула мне, как старой знакомой, а после тренировки мы разговорились. И это была такая беседа, после которой в душу сразу запала тревога.

- На многое не надеемся, - сказала тогда Лида.

Хотя в годы, предшествовавшие олимпиаде, у нас было достаточно неудач на чемпионатах мира и Европы, все-таки подобные слова в устах прославленного мастера прозвучали как-то особенно печально. И я спросила:

- Лида, в чем же дело?

Тогда она просто развела руками и почти прошептала:

- Что-то разладилось в нашем конькобежном доме...

Да, что-то разладилось. Хотя начали мы совсем не плохо - москвичка Людмила Титова принесла нам золотую медаль в беге на 500 метров и серебряную - на 1000. Там же, в Гренобле, я взяла у нее интервью, а больше брать было не у кого. Поскольку, как мне кажется, Люду у нас вообще знают плохо, я позволю себе передать содержание нашего давнишнего, но, думаю, не потерявшего свой смысл разговора.